Реферат: Формирование и развитие социокультурного пограничья: крестьяне и кочевники Центрального Предкавказья в конце XVIII – начале XX вв.

Реферат: Формирование и развитие социокультурного пограничья: крестьяне и кочевники Центрального Предкавказья в конце XVIII – начале XX вв.

На правах рукописи

Шумакова Елена Викторовна

Формирование и развитие социокультурного пограничья: крестьяне и кочевники Центрального Предкавказья в конце XVIII – начале XX вв.

Специальность 07.00.02 – Отечественная история

Автореферат

диссертации на соискание  ученой степени

кандидата исторических наук

Cтаврополь - 2008

Диссертация выполнена

 в Ставропольском государственном университете

Научный руководитель:              доктор исторических наук, доцент

                                                                  Маловичко Сергей Иванович

Официальные оппоненты:         доктор исторических наук, профессор

                                                        Булыгина Тамара Александровна

                                                                 кандидат исторических наук,                                   

                                                                 старший      преподаватель

                                                                 Ногина Елена Владимировна

Ведущая организация:         

Российский государственный  университет туризма и сервиса

Защита состоится «27» июня 2008 г. в 12 часов на заседании совета по защите  докторских и кандидатских диссертаций  ДМ  212.256.03 по историческим наукам в Ставропольском государственном университете по адресу: 355009, г. Ставрополь, ул. Пушкина 1.

С диссертацией можно ознакомиться  в научной библиотеке Ставропольского государственного университета.

Автореферат разослан    «  »     мая     2008 г.

Ученый секретарь

диссертационного совета

доктор исторических наук

профессор                                                                  И.А. Краснова

Общая характеристика работы

Актуальность темы исследования. Современная социокультурная ситуация в мире характеризуется расширением взаимодействия и взаимовлияния культур. Сегодня невозможно найти этнической общности, которая не испытала бы на себе влияние как со стороны отдельных культур, так и со стороны более широкого социокультурного пространства,  с другой стороны, народы находят все больше средств, чтобы сохранять свой самобытный облик. Тенденция к сохранению культурной идентичности подтверждает общую закономерность, состоящую в том, что человечество, становясь более взаимосвязанным единым, не утрачивает своего культурного разнообразия. На сегодняшний день особенно важным становится изучение процессов культурного межэтнического взаимодействия. В современных условиях изучение северокавказского региона представляется чрезвычайно актуальным. Северный Кавказ не просто региональное понятие – это территория исторически сложившейся общности людей, своеобразная лаборатория, в которой апробируются модели сотрудничества народов, проверяется их способность выживания в экстремальных условиях природных, социальных, религиозных и других потрясений. Проблемы данного региона, в основном, активно разрабатываются в политическом, национальном, экономическом, природно-географическом аспектах, но социокультурная история Северного Кавказа, в разнообразии и единстве его составляющих, его собственная идентичность и включенность в общероссийский и мировой исторический процессы не получила еще достаточного освещения.

В новой историографической культуре характерным явлением становится сосредоточение внимания на таких исследовательских областях, как региональная история, локальная и новая локальная история, история повседневности, микроистория, история пограничных областей. При этом исследователи большое внимание уделяют изучению именно социокультурной истории регионов. Данная проблематика, активно разрабатывается в рамках нового направления – история пограничных областей. Предметом ее изучения является история зон культурного обмена между различными культурными, этническими и расовыми сообществами. Большую перспективу данное направление имеет в исследованиях северокавказского региона.

Исследование теоретико-историографических проблем складывания истории пограничных областей Северного Кавказа, взаимовлияние земледельческой и кочевой культур на территории Ставрополья является сегодня актуальным, поскольку эти вопросы еще недостаточно изучены. Также исследование процессов социокультурного взаимодействия народов северокавказского региона, имеет сегодня и практическую востребованность, поскольку способствует осмыслению и использованию накопленного в прошлом  опыта по урегулированию межэтнического противостояния на Северном Кавказе.

Объектом исследования выступает история локальных сообществ славянских и кочевых народов Центрального Предкавказья в конце XVIII – начале XX веков.

Предметом исследования является история процесса социокультурного взаимодействия славянского (русского и украинского) и кочевого (туркмен, калмыков, ногайцев) населения Ставрополья.

Историография проблемы. Историографию темы исследования целесообразно выстроить по проблемно–хронологическому принципу. Сведения об истории и культуре степняков, в частности, ногайцев, появляются  в географических нарративах в XV - XVI вв. (И. Шильтбергер и С. Герберштейн,  в XVI в. - А. Дженкинсон и М. Броневский[1]). Новым периодом в изучении Кавказа является рационалистическое историописание XVIII в. Большой интерес представляют работы исследователей С.Г. Гмелина, П.С. Палласа, И.Г. Георги, И. Дебу, П.Г. Буткова[2], которые в своих заметках упоминают не только ногайцев, но и “трухменских татар”, кратко характеризуют их быт, хозяйство, нравы.

В XIX в. активная колонизация, неизбежные столкновения славянских переселенцев с местным населением, также способствовали изучению народов северокавказского региона. Исследованием коренного населения Северного Кавказа начали заниматься военные чиновники. В работах этого периода ощущается влияние романтической историографической парадигмы, которая способствовала пробуждению интереса к вопросам этнографии. К ним, в первую очередь, следует отнести фундаментальное исследование И. Бларамберга (опубликовано  в XX в. [3]), которое  содержит интересный фактический материал по истории и этнографии горских и кочевых народов Кавказа. Большое внимание истории кочевников уделял в своих трудах П.И. Небольсин, написавший  работы о туркменах Предкавказья и калмыках[4]. Последняя работа дополняет вышедшие ранее труды о калмыках Н. Нефедьева и И. Бичурина[5]. Этнографии туркмен и ногайцев Ставропольской губернии посвящены исследования А.П. Архипова, Е. Д. Фелицына, Г. Малявкина и Г. Ананьева[6]. Большой вклад в изучение кочевых народов (ногайцев и калмыков) Ставропольской губернии внесли И.В. Бентковский и Я.П. Дуброва[7]. В  их трудах содержаться не только сведения об основных отраслях хозяйства, о поселениях,  характере жилищ, одежде и быте степняков, авторы также затрагивают вопросы взаимоотношения кочевников с местной администрацией. Сведения о большедербетовских калмыках  содержатся и в работе И.А. Житецкого[8].

Начало XX в. знаменуется появлением значительного числа работ о кочевых  народах проживающих на территории степного Предкавказья. Научные и социокультурные процессы оказывали влияние на изменение проблематики исследований. Об этом свидетельствуют очерки, посвященные туркменам и ногайцам написанные А.А. Володиным и И.Л. Щегловым[9]. О табунном коневодстве и животноводстве  ставропольских кочевников писали  Де Фриу и  Л. Чермак[10]. Общее описание Ставропольской степи, в частности, земель, входивших в состав Туркменского и Ачикулакского приставств, составили К.А. Сатунин и Л. Прасолов[11]. Несколько работ посвятил кочевым народам степного Предкавказья С.В. Фарфоровский[12].

В XIX в. местные исследователи уделяли внимание изучению не только местных народов, но и славянского населения. Они интересовались историей возникновения сельских населенных пунктов и крестьянского хозяйства. Такой исследовательский интерес подкреплялся управленческими нуждами. Первое описание ставропольских сел и городов было сделано И.В. Ровинским[13].  Проблемам колонизации северокавказского региона посвящены труды И.В. Бентковского и Д.Л. Иванова[14]. Исследователи уделяли внимание и различным группам крестьянского населения. (М. Баркалов, А.И. Шершенко[15]). Сведения о населенных пунктах, а также семейном и общественном быте восточнославянского населения губернии содержатся в работах В. Белоградского, С. Бельского, Г. Ильинского А. Бубнова, Д. Гремяченского,  К. Франгопуло, Д.И. Твалчрелидзе, Е. Яхонтова Г.Н. Прозрителева[16]. Богатый материал о развитии хозяйства Ставрополья в конце XIX – начале XX вв. имеется в работах М. Смирнова и И.Н. Кокшайского[17].

Таким образом, в XIX – начале XX вв. были собраны и опубликованы многочисленные материалы по истории и этнографии степных  и славянских народов, которые стали ценным источником для дальнейших исследований. Появление в XIX начале – XX вв. трудов, посвященных как местному населению, так и славянским переселенцам, в равной степени было обусловлено колонизаторскими, экономическими, управленческими нуждами региона и потребностями времени.

Эта тема вызывала живейший интерес и у советских исследователей. Кардинальное изменение жизненных устоев кочевого населения, произошедшее после 1917 г., и «антишовинистическая» направленность молодой советской исторической мысли, вызвали новый всплеск исследований истории степных народов. К специальным работам по ставропольской группе туркмен, вышедшим в 20-е – 30-е гг., относятся труды М. Тумаилова и А.Н. Самойловича, А.И. Ярхо[18]. Истории калмыцкого народа посвящены труды Н.Н. Пальмова[19]. Особое внимание исследователи стали уделять изучению героического эпоса кочевых народов (Б.Я. Владимирцев, С.А. Козин[20]).

В 50-70-е гг. XX в. проблематика работ касалась культуры и быта кочевников. Ногайцам посвящены  историко-этнографические очерки Е.П. Алексеевой и И.М. Аджиева, С.А. Токарева и Л.Н. Кужелевой[21]. Истории северокавказских туркмен посвящена работа И.П. Панькова[22]. Проблемы  истории и культуры калмыцкого народа отражены в работах У. Эрдниева,   Д.Ц. Номинханова, Д.В. Сычева, Н.Ш. Ташнинова[23]. В этот период большой интерес вызывали проблемы, касающиеся института брака и семьи у кочевников.  Этот вопрос освещен в трудах Д.Д. Шалхакова, Р.Х. Керейтова и С.Ш. Гаджиевой[24]. Социально-экономическая проблематика разрабатывалась в исследованиях Б. Кочекаева[25].

В работах, опубликованных в 80-е гг. XX века, авторы обращались к различным вопросам социально-экономического развития, антропологии, языка, истории и этнографии кочевых народов. Так, проблемы истории и социально-экономического развития туркмен Ставрополья рассматриваются в трудах В.И. Ратушняка, Н.А. Дубовой и С.М. Демидова[26]. Культуре, традициям и обычаям калмыков посвящены работы Э.П. Бакаевой, Э.-Б.М, Гучиновой, В А.С. Шовгурова

и В.А. Вяткиной[27]. Большой вклад в изучение истории и культуры ногайского народа внесли исследователи И.Х. Калмыков, Р.Х. Керейтов, А. И.-М. Сикалиев[28].

В 80-х гг. исследователи начинают обращаться и к проблемам этнокультурного взаимодействия, но число работ, посвященных данной тематике не значительно. В тюркологическом сборнике были опубликованы тезисы докладов С.С. Харьковой о калмыцких заимствованиях в языке ставропольских туркмен[29]. Кавказским элементам в культуре калмыков посвящено исследование В.А. Кореняко[30]. К проблеме взаимосвязей кочевых народов Северного Кавказа с русским населением обращается Т.А. Невская[31].

Изучению славянского населения Ставрополья в советской историографии также уделялось большое внимание. Исследователи интересовались земельными вопросами, проблемой социальных отношений в селе (Л. Мордовин, С. Кузнецкий, Г.Н. Прозрителев[32]). Исторические предпосылки и проведение крестьянской реформы на территории Ставропольской губернии исследованы В.П. Крикуновым[33].  Освоению Ставрополья славянским населением в конце XVIII – первой половине XIX вв., посвящена работа Н.И. Стащука[34]. Также в этот период выходят работы В.С. Гальцева и А.П. Чевелева[35].

В 60 – 80-е гг. проблемы заселения степного Предкавказья, освоение сел и хуторов, развитие отдельных отраслей хозяйства рассматривались в работах П.А. Шацкого, В.П. Громова, В.М. Кабузана, С.А. Чекменева, Н.А. Якименко[36]. Материальная культура и общественный быт русского и украинского крестьянства Ставропольской губернии освещены в трудах Т.А. Невской[37].

Многофакторный процесс возникновения и развития, ставропольских сел, культура и быт восточнославянского населения Ставропольской губернии нашли отражение и в современной историографии. Значительный вклад в разработку данной проблематики внесли А.А. Аникеев, А.Е. Богачкова, П.И. Воронин, В.Б. Гриценко, Н.В. Жерлицын, В.Р. Ясинов, Т.А. Невская и С.А. Чекменев, А.М. Сальный[38]. Лаборатория по истории городов и сел края, созданная на историческом факультете Ставропольского государственного университета, провела сбор и обработку материалов, которые позволили издать коллективный труд “История городов и сел Ставрополья”[39].

 В последние десятилетие, в связи со сложной обстановкой в регионе и изменением научных приоритетов в гуманитаристике, усилился интерес исследователей и к истории местных народов. В 90-е гг. появился ряд ценных работ, посвященных кочевым народам. О ставропольских туркменах писали А.В. Курбанов и И.В. Корниенко[40]. Калмыкам посвящен фундаментальный труд А.Г. Митирова[41]. История ногайского народа отражена в работах В.В. Трепавлова, И.В. Нахаевой, А.А. Ярлыкапова, Г.Г. Ягудаева, А.В. Авксентьева и А.З. Акслиева[42]. Сегодня исследованием истории кочевников занимаются и представители научной школы академика В.Б. Виноградова [43]. Они обращаются к проблемам взаимодействия народов Северного Кавказа в контексте «российскости». В частности работа Н.Н. Великой[44], посвящена процессам взаимодействия народов Терского левобережья.

В зарубежной историографии практически не содержится исследований по истории кочевых народов Центрального Предкавказья в XIX – начале XX вв. В основном ученые, изучают историю и культурное развитие кочевников тюркского происхождения[45], а также процесса колонизации степных районов Поволжья, Центральной Азии и Северного Кавказа[46].

Таким образом, такой важный вопрос, как история культурного взаимодействия и взаимовлияния кочевников и славянских народов Ставрополья, еще не нашел широкого освещения в историографии. Как правило, он рассматривался в контексте этнографических исследований. Сегодня данная проблематика начинает изучаться в рамках нового направления в историографии – истории пограничных областей. Из историографического состояния проблемы вытекает необходимость специального исследования теоретико-историографических проблем появления и истории пограничных областей Ставрополья.

Цели и задачи исследования. Целью диссертационного исследования является изучение  процесса формирования и развития социокультурного пограничья славянских и  степных народов на территории Центрального Предкавказья в конце XVIII - начале XX веков, исследование опыта культурного взаимодействия кочевников и крестьян в рамках истории пограничных областей.

Согласно заявленной цели в диссертации ставятся следующие задачи:

1) исследовать опыт изучения истории пограничных областей в зарубежной и отечественной историографии.

2) рассмотреть процесс формирования локальных сообществ славянского и кочевого населения в Центральном  Предкавказье.

3) проанализировать влияние политики государства в отношении степных народов на процесс взаимодействия кочевой и земледельческой культур.

4) исследовать содержание, особенности и результаты хозяйственного взаимодействия крестьян и кочевников Ставрополья.

5) исследовать опыт и результаты культурного взаимодействия славянского и кочевого населения Ставропольской губернии.

Источниковая база диссертации основана на шести группах источников: публично – правовые акты, делопроизводственные материалы, законодательные акты и документы, периодическая печать, статистические материалы.

Первая группа источников представлена публично – правовыми актами: жалованными и шертными грамотами. Эти материалы были выявлены и введены в научный оборот в ходе работы с фондами Российского государственного архива древних актов (РГАДА). Данная группа документов содержит важную информацию о вхождении калмыков и ногайцев в состав Русского государства. Шертные и жалованные грамоты дают возможность проследить развитие русско-ойратских и русско-ногайских связей в XVI – XVIII вв., они также включают информацию о торговых и военных соглашениях с Русским государством.

Вторую группу источников составил массив делопроизводственных материалов (рапорты, отчеты, доклады, переписка учреждений), выявленных в фондах Государственного архива Ставропольского края (ГАСК). Данная группа документов отображает политику и организацию управления кочевыми народами Ставропольской губернии, позволяет рассмотреть изменение жизненных устоев кочевого населения, переход степняков к оседлости, дает представление об организации жизни и хозяйстве, а также расселении кочевых народов на территории Ставрополья. В фондах содержится важный фактический материал о переселении русского и украинского крестьянства на Северный Кавказ, формировании первых поселений славянских переселенцев в регионе.

 Законодательное регулирование жизнедеятельности кочевого населения нашло отражение в опубликованных законодательных актах и документах, составивших третью группу источников. Важный материал для рассмотрения политики по управлению кочевниками содержится в “Полном собрании законов Российской империи”. Необходимо отметить, что российские законы четко определяли организацию управления ногайцами, калмыками и туркменами. Важные документы были выявлены в “Актах, собранных Кавказской археографической комиссией” (АКАК). Это фундаментальное издание документов обстоятельно освещает военную и политическую историю Кавказа.

Четвертую группу источников составили опубликованные статистические материалы. Они представлены следующими изданиями: “Обзорами Ставропольской губернии”, “Памятными книжками Ставропольской губернии”, “Сборниками статистических сведений о Ставропольской губернии”. Данная группа источников содержит уникальные статистические и аналитические материалы о развитии экономики, социальной сферы и культуры кочевников и крестьян Ставропольской губернии. Они дают информацию об административном делении региона, о численности населения и его землепользовании. Особенно стоит отметить “Первую Всероссийскую перепись населения 1897 года”, которая позволяет проследить процесс расселения и адаптации, а также ряд социально-экономических характеристик русского и украинского населения Ставропольской губернии.

Пятую группу источников составляет периодическая печать: журналы (“Журнал министерства внутренних дел”, “Журнал министерства народного просвещения”, “Экономический журнал”, “Известия императорского географического общества”) и газеты (“Северный Кавказ”, “Северокавказская газета”, “Северокавказский край”, “Ставропольские губернские ведомости”). На страницах периодической печати мы находим ценные сведения о кочевниках и  крестьянах Центрального Предкавказья. В России пресса в XIX - начале XX вв., в условиях отсутствия других общедоступных средств массовой информации, являлась с одной стороны, важнейшим инструментом общественного мнения, а с другой стороны, впитала в себя идеи и настроения, доминировавшие в коллективном сознании. Периодическая печать отображает и представления интеллигенции XIX в. о кочевниках, ярко демонстрирует восприятие кочевой культуры, как “отсталой”, находящейся на более низкой стадии развития, нежели европейские народы.

Шестую группу источников составили труды ставропольских историописателей И.В. Бентковского, Я.П. Дуброва, И.Л. Щеглова, Г.Н. Прозрителева, которые непосредственно имели возможность наблюдать быт кочевых народов Ставропольской губернии. Данная группа источников содержит не только ценные наблюдения этнографического характера, но и отражает процессы взаимоотношений кочевников Ставрополья с местной администрацией и взаимодействие со славянским населением. Также именно в данных работах в полной мере отразились общественные представления, о кочевой культуре существовавшие в дореволюционной России.

Хронологические рамки исследования охватывают период с конца XVIII в. до 1917 года. Нижняя хронологическая граница связана с процессом массового переселения в Центральное Предкавказье  славянского населения и формированием на территории Ставрополья этнокультурных пограничных областей. Верхняя граница связана с событиями 1917 года, положившими начало принципиально иной исторической эпохе в развитии России.

Территориальные рамки исследования охватывают территорию Ставропольской губернии. Этот район является типичным примером “пограничья”, предполагающего соседство различных народов и культур, в частности, славянского населения и кочевых народов, сформировавших пограничные области Ставрополья.

Методологическую основу диссертации составили как традиционные методы классической исторической науки, так и инструментарий, применяемый современными историками, работающими в проблемных полях новой социальной и культурной историй.  

Принцип историзма позволяет рассматривать любое историческое явление с точки зрения возникновения, развития, соотношения с другими явлениями. Принцип объективности позволяет приблизиться к реальности прошлого. При написании диссертации использовался комплекс общенаучных (анализ и синтез, индукция и дедукция) и специальных исторических методов исследования, которые позволили более глубоко изучить процессы взаимодействия и взаимовлияния кочевников  и славянского  населения Центрального Предкавказья.

Историко-генетический метод позволил в динамике рассмотреть изменения, происходившие в жизни кочевых и славянских народов Ставропольской губернии.

Историко-сравнительный метод использовался при сравнении особенностей хозяйства и быта кочевников и славянского населения, характерных для различных географических зон.

Особенностью данного исследования является рассмотрение локальных сообществ кочевых и славянских народов, в том числе, на методологических принципах новой локальной истории, в теоретическую основу которой заложен принцип широкого контекстуализма. Историографическая практика новой локальной истории покоится на рефлексии о способности видеть целое прежде составляющих его локальных частей, воспринимать и понимать контекстность, глобальное и локальное, отношения исторических макро- и микроуровней. Новая локальная история находится в исследовательской области новой социально-культурной истории. Историко-культурный подход помогает переносить акцент с анализа процессов на анализ структур, с линейного исторического метанарратива на локальные социокультурные пространства и их включенность в глобальное пространство, в глокальную перспективу[47].

Специфичность и многоаспектность объекта исследования обусловили применение междисциплинарного подхода, в частности, приемов социальной истории, культурологи, этнологии, исторической антропологии. Одной из особенностей современной новой социальной и культурной истории является практика микроанализа.  Его специфика заключается в изучении отдельных ситуаций, явлений, отказ от исследования длительных социокультурных процессов и поиска единых механизмов социального прогресса, а также осторожное отношение к идее неизбежного прогресса. Микроанализ позволил рассмотреть образование локальных сообществ славянских и кочевых народов расположенных на пересечении определенных политических и культурных пространств и проанализировать взаимоотношения между ними.

Научная новизна исследования заключается в следующем:

¾        в постановке проблемы, которая предусматривает исследование социокультурного взаимодействия  кочевых и славянских народов  Ставрополья.

¾        работа написана в рамках нового направления в историографии “История пограничных областей Северного Кавказа”, исследовательские принципы и методы которого дали возможность более всесторонне  рассмотреть данную проблему.

¾        проанализирован исторический опыт изучения контактных зон в европейской и американской историографии и развитие истории пограничных областей Северного Кавказа.

¾        проанализирован процесс формирования локальных сообществ кочевников и крестьян на территории Ставрополья.

¾        проведено комплексное исследование процессов взаимодействия и взаимовлияния славянского и кочевого населения степного Предкавказья в хозяйственной и культурной сферах.

Практическая значимость результатов исследования. Содержащийся в диссертации фактологический материал и научные обобщения могут быть использованы в учебном процессе в курсах истории Ставрополья, спецкурса по истории крестьянства и кочевого населения XIX – начала XX веков. Материал диссертации может использоваться при преподавании дисциплин в рамках национально – регионального компонента в средней школе. Материалы и положения данного исследования, возможно, использовать при дальнейшем изучении истории Северного Кавказа, этнокультурных процессов в регионе.

Апробация исследования. Основные положения диссертации обсуждались на региональных, всероссийских и международных конференциях,  также изложены в научных публикациях и обсуждены на заседаниях кафедры истории Российского государственного аграрного университета Московской сельскохозяйственной академии им. К.А. Тимирязева и кафедры историографии и источниковедения Ставропольского государственного университета.

Структура диссертации. Работа состоит из введения, трех  глав, заключения, списка использованных источников и литературы.              

Основное содержание работы

Во введении обосновывается актуальность темы, дается постановка проблемы, обзор литературы и источников, ставятся цели и задачи, обосновываются хронологические и территориальные рамки исследования, анализируются методы.

В первой главе «Теоретико – методологические основы истории пограничных областей» рассматривается опыт изучения истории пограничных областей в зарубежной и отечественной историографии.

В первом параграфе «Тенденции развития классической европейской историографии в XIX – первой половине XX вв.» освещаются тенденции развития европейской и отечественной традиции историописания. Отмечается, что в европейской науке в XIX и практически на протяжении всего XX в. преобладали евроцентристские установки. Историческая мысль восприняла теорию стадиальности, схематизм, унификаторство и другие универсалии от проекта Просвещения. Европейская историография рассматривала европейскую культуру как универсальную стадию в развитии человечества, а само развитие было представлено линейной прогрессией, включавшей изменения, расценивавшиеся, как прогресс, который стал объяснением мировой истории и зарождающегося представления о стадиальном развитии. Укореняются представления об отсталости неевропейских народов, которые, как считали современники, должны пройти путь более развитых европейцев. По мнению европейских ученых, все неевропейские культуры и их исторические опыты были вторичны по отношению к европейской модели. Российская историография была сконструирована по принципам классической европейской традиции. В ней прочно укрепился евроцентристский подход к изучению неевропейских народов. Это в полной мере касалось и провинциальной историографии.

Вторая половина XIX в. стала целой эпохой в провинциальном историописании. Рассматривая историю номадов, провинциальные исследователи, считали, что для кочевников неоспоримым благом будет следовать по пути европейцев. История степных народов Ставропольской губернии рассматривалась с точки зрения универсальной теории развития (кочевой быт – полукочевой быт – оседлый быт).

 К концу XIX в. наряду с представлениями о монолитности и однолинейности общественного прогресса появляются идеи исторического сосуществования множества различных культур и цивилизаций. Но теории цикличности исторического прогресса так и не смогли вытеснить евроцентристских установок. В  советской науке теория прогресса и стадиального развития общества в полной мере воплотились в марксистской историографической модели. В мировом же научном сообществе лишь в последней трети XX в., происходит постепенный отказ от универсальных схем классической европейской историографии и поиск новых подходов.

Во втором параграфе «Исторический опыт изучения социокультурных контактных зон» рассматривается историографический опыт изучения истории поликультурных регионов.  В 60-е гг. XX в. многих историков перестала удовлетворять традиционная политическая история. Исследования возникшей тогда социальной истории первоначально понимались как оппозиция политической истории. Выработанный ими подход, получивший название “история снизу”, позволял сосредоточиться на изучении истории  обычных людей. Социальные историки выступили не только против традиционной “истории сверху”, они все больше разочаровывались в макроистории, в историческом метанарративе, а, значит и глобальных теориях, на которые исторический метанарратив ориентировался. На этой волне американские исследователи одни из первых сконцентрировали внимание не просто на изучении локальных объектов, а обратились к проблеме межкультурного взаимодействия, исследованию многослойных контактных зон. Исследователи, специализирующиеся в области культурной и новой культурной истории, новой социальной и интеллектуальной истории, обратили свой взгляд на новое исследовательское поле – историю пограничных областей, которое активно начинает разрабатываться с 70-х гг. XX столетия.

 Следует заметить, что современные исследования прошлого локальных социокультурных обществ в проблемном поле истории пограничных областей сосредоточены, в первую очередь, на испано-мексикано – североамериканском пограничном регионе. Однако уже в 90-х гг. XX в. операционные возможности этой дисциплины начали применять к изучению североамерикано – канадского пограничья. Работающие в русле мультидисциплинарного подхода, ученые указывают, что объектами изучения могут стать районы Южной Африки, Индии, Ирландии. Этот перечень можно продолжить, включив туда Балканы, земли бывшей Австро-Венгрии, ряд других регионов, в том числе, и Северный Кавказ.

Таким образом, с последней трети XX в. историки все больше внимания уделяют изучению отдельных специфических регионов в рамках национальных историй. Одними из таких проблемных полей стали исследования истории пограничных областей. Уникальные опыты, получаемые в этих исследованиях, явились результатом многообразия подходов, к которым прибегают историки разных стран. Современная социокультурная ситуация подталкивает исследователей к поиску новых объектов исследования в ранее “изученных” регионах мира. Направляющие внимание на новые полидисциплинарные познавательные возможности пост – современной историографической практики, ученые стараются отходить от эмпиризма, присущего традиционному историческому построению и выбирают темы межкультурного взаимодействия. В этом плане, в первую очередь, американские исследователи накопили достаточный опыт, который стал ответом на потребности актуальной социокультурной ситуации в США. Однако в последнее десятилетие данная проблематика активно начала разрабатываться и российскими учеными. Первым регионом в России, который  начали изучать в русле истории пограничных областей стал Северный Кавказ.

В третьем параграфе «История пограничных областей Северного Кавказа» рассматривается возможность изучения истории этого региона в проблемной области истории пограничных областей. Дисциплинарная историография все больше сосредотачивает внимание на региональных/локальных/местных объектах и их особенностях. Новая историографическая парадигма (историческая реальность представлена и социально и культурно), закладываемая как микроисториками, так и представителями новой исторической науки, подрывает традиционное различие между тем, что представлялось “главным” (национальная история) в исторических исследованиях и тем, что считалось “переферийным” (локальная история). Одним из путей, который позволяет уйти от метанарратива, является путь изучения культурного разнообразия и отказ от евроцентризма (до сих пор укорененного в российской историографии), это позволяет начать изучение обществ не по единой модели, а в рамках локальной истории.

Исследовательская практика новой локальной истории строится на достижениях современной мировой историографии, предполагает четкое определение объекта исследования и пути его анализа. Объектом в данном случае являются социокультурные аспекты различных проявлений бытия человека в его коэкзистенциональной целостности. Ставропольские и московские историки, работающие в исследовательских полях новой локальной истории, обратили внимание на североамериканскую историографическую практику в области истории пограничных областей. Северокавказский регион традиционно в научном дискурсе понимается как регион приграничный, где, несмотря на длительные колонизационные процессы, произошло не смешение коренных и пришлых народов, а наоборот, локализация их в этнические и социокультурные миры, в зону северокавказских пограничных областей. В частности, процесс взаимодействия и взаимовлияния славянского (русские и украинцы) и кочевого населения Северного Кавказа, происходивший на протяжении всего XIX в., является ярким тому подтверждением, он не привел к ассимиляции какого либо народа другим, а способствовал взаимообогащению культур, заимствованию навыков ведения хозяйства и особенностей быта.

  Исследования пограничных областей Северного Кавказа предполагают в качестве объекта изучения историю зон культурного обмена между коренными жителями и мигрировавшими представителями славянских и других народов. Таким образом, изучаются социокультурные области, и обращается особое внимание на “швы” национальных областей, на многослойные зоны контактов, на различия и континуитет во внешности и привычках людей, в их воззрениях и отношении к истории формирования пограничных областей.

Во второй главе «Формирование пограничных областей на территории Центрального Предкавказья» рассматривается складывание локальных сообществ славянских и кочевых народов на территории степного Предкавказья и пограничные области, сформировавшиеся в процессе взаимодействия кочевой и земледельческой культур.

В первом параграфе «Формирование локального сообщества кочевых народов на территории Ставрополья»  освещается проблема продвижения на территорию степного Предкавказья ногайцев, калмыков, туркмен и их локализация в пределах Ставрополья. Рассматривается процесс формирования Российской империей институтов управления кочевниками  Центрального Предкавказья.

Устойчивый массив кочевого населения на территории будущей Ставропольской губернии (обр. в 1847 г.) обосновался здесь гораздо раньше, нежели представители славянских  народов. Именно степняки являются старожильческим населением этого региона. Данное локальное сообщество номадов составили представители трех этносов (ногайцы, туркмены, калмыки), которые, покинув основные места своего кочевания, прошли большой исторический путь развития, итогом которого было появление в Ставропольской губернии локального сообщества кочевых народов. Рассматривая, процесс формирования данного локального сообщества, мы имели возможность убедиться в том, что его границы являются весьма пластичными и не укладываются в строгие рамки какой – либо территориально – административной единицы.

Во втором параграфе «Складывание локального сообщества славянских народов на территории Ставрополья» рассматривается процесс переселения в переделы Центрального Предкавказья русского и украинского крестьянства из центральных губерний Российской империи и формирование локального сообщества славянских народов на территории Ставрополья.

Колонизация земель Северного Кавказа, интенсивно происходившая в XVIII веке, открыла возможность перемещения в пределы степного Предкавказья и славянских переселенцев. Именно в этот период и происходит процесс формирования пограничных областей на территории Ставрополья. Заселение Центрального Предкавказья шло несколькими потоками. Один из них состоял из казаков, полки которых переводило на Кавказские линии правительство. Другой представлен крестьянами. В конце XVIII в. на территории Центрального Предкавказья сформировался устойчивый массив земледельческого населения. Переселение славянских народов в пределы этого региона продолжалось и на протяжении всего XIX в. Ко времени массового переселения славянского населения в ставропольские степи в XVIII в. здесь уже жили, главным образом, ногайцы, туркмены и калмыки. Русские и украинские крестьяне, поселяясь на новых землях, вступали в тесные экономические, торговые и культурные связи с местными кочевыми народами, что способствовало образованию контактных зон. Отмечается и тот факт, что между славянскими народами (русскими и украинцами), наблюдались интенсивные социальные, экономические и культурные связи. Сельские этнокультурные контактные зоны Ставрополья стали социоэкологическим ландшафтом, на котором возник особый земледельческий тип – ставропольский крестьянин. Этот тип соединил в себе элементы родственных, но отличных групп русских и украинских земледельцев (немало заимствуя и от местных народов), но его не существовало ни в России, ни в Украине. Военно-административная политика заведения земледельческих поселений и «обустройства» территории степных народов на территории степного Предкавказья с конца XVIII в. привели к формированию пограничных (этнических) областей.

В третьей главе «Социокультурные контактные зоны земледельческой и кочевой культур Центрального Предкавказья» рассматривается процесс культурного и хозяйственного взаимодействия и взаимовлияния кочевников и славянского населения.

В первом параграфе «Политика государства в отношении кочевой культуры Центрального Предкавказья» рассматривается политика Российской империи в отношении кочевников и мероприятия, направленные на ассимиляцию кочевого населения  славянскими народами.

В конце XVIII в. Российской империей активно осуществлялась колонизация Северного Кавказа. В пестрой этнической структуре северокавказского региона особое место занимали кочевые народы, которые в представлении российского общества находились на «низкой» стадии развития. Поэтому необходимым и виделось приобщение степняков к началам “лучшей цивилизации”. Этот процесс, по мнению властей, необходимо было осуществлять планомерно, мирными мерами. Во-первых, после включения территории степного Предкавказья в состав Российской империи, степняки были подчинены новому военно-административному управлению. Реформы, насколько это было возможно, пытались учитывать обычаи и традиции кочевых народов.

Во – вторых, во второй половине XIX в. российские власти стали переводить кочевников к оседлому образу жизни. В третьих, одной из важнейших задач в деле приобщения кочевников к началам “европейской цивилизации” российское правительство считало распространение христианства среди инородцев. Однако,  христианизация кочевников носила поверхностный характер.

Таким образом, при сохранении допустимых правовых норм, местных традиций и обычаев, на наш взгляд, главной целью государственной власти по отношению к присоединенным народам было стремление сделать их частью своих подданных. Однако, комплекс мер, проводимых правительством относительно кочевого населения степного Предкавказья, не достиг своей основной цели, ассимиляции степняков не произошло. Но, все мероприятия, осуществлявшиеся властями, безусловно, способствовали более тесному хозяйственному и культурному взаимодействию славянских и кочевых народов.

Во втором параграфе «Формирование практики хозяйственного взаимодействия кочевых и славянских народов Ставропольской губернии» отмечается, что локальное сообщество неотделимо связано с вмещающим его ландшафтом местностью, оно оказывает свое воздействие на природу в процессе хозяйственной и культурной деятельности. В свою очередь, природная среда представляет ограничения и задает специфику хозяйствования. Природно-климатические особенности и социально-экономические условия, существовавшие в Ставропольской губернии сформировали особенности хозяйственной деятельности локальных сообществ степных и славянских народов. Основными отраслями хозяйства являлись земледелие и скотоводство, побочные промыслы не нашли широкого распространения ни у крестьянства, ни у кочевников Ставропольской губернии в отличии от населения Кубанской и Астраханской областей.  Активная колонизация русскими и украинскими крестьянами степного Предкавказья была одной из главных причин оседания кочевников на землю. Изменение образа жизни и переход к оседлости способствовали приобретению степняками (под влиянием славянского населения) навыков ведения земледельческого хозяйства, а также освоению ими новых приемов и методов ведения скотоводства. Безусловно, этот процесс не был односторонним, русские и украинские крестьяне, переселившиеся в степное Предкавказье и изначально занимавшиеся в больших масштабах скотоводством, нежели земледелием, использовали богатый опыт и приемы ведения скотоводческого хозяйства кочевников. В итоге обогащалась хозяйственная жизнь степных и славянских народов. Бурное развитие хозяйственных связей способствовало и активным заимствованиям в сфере быта, а также развитию более тесных культурных связей степняков со славянским населением.

В третьем параграфе «Формирование практики культурного взаимодействия кочевых народов и славянского населения Ставропольской губернии» подчеркивается, что переход степняков к оседлости способствовал усилению процесса культурного взаимовлияния. Кочевники перенимали навыки домостроительства. Новыми элементами обогатился комплекс одежды славянского и степного населения, также значительно пополнился и пищевой рацион кочевников и крестьянства. Происходил процесс, прежде всего взаимообогащения культур. Изменение образа жизни степных народов, их переход к оседлости, не привели к ассимиляции степняков славянским населением, их культура сохранила самотождественность. Кочевым народам, с одной стороны, было свойственно сохранение основных базовых форм культуры, которые в немалой степени укреплялись социокультурной обстановкой, характеризуемой усилившимся, нередко агрессивным влиянием инокультурного христианского окружения. С другой стороны, последнее обстоятельство способствовало появлению большого спектра заимствований, которые, как правило, занимали культурные ниши, возникающие при изменении традиционных форм жизнедеятельности степного общества, либо наслаивались на традиционную культуру, частично вытесняя ее формы, заменяя их элементами славянской культуры. Приобщались к духовной культуре, знакомились с обычаями и традициями друг друга кочевники и славянские переселенцы и через школу. Опыт открытия первых светских школ для кочевого населения был неудачным. Недостаточное внимание властей к этому вопросу и нежелание самих кочевников обучаться русской грамоте, вследствие отсутствия такой необходимости, безусловно, не способствовало на начальном этапе развитию светского образования. В начале XX в. ситуация кардинально изменилась. Так как, большая часть степняков к этому времени уже вела оседлый образ жизни, и более активным стало взаимодействие с славянским населением, которое явилось источником вестернизации кочевников, у них возникает потребность в изучении русской грамоты и языка. Администрация также стала уделять больше внимания, данной проблеме. Все это коренным образом изменило ситуацию в данной сфере. В начале XX в. было открыто значительное количество школ для кочевников, изменились условия и методы обучения. Школа активно способствовала более интенсивному взаимодействию и взаимовлиянию двух  таких различных культур.

В заключении подведены итоги и сделаны выводы. В европейской, в том числе,  в российской историографии  XIX -  XX вв. преобладали евроцентристские установки. Лишь в последней трети XX в. в мировой историографии происходит постепенный отказ от универсальных схем европейской исторической науки и поиск иных подходов.

Под влиянием актуальной социокультурной ситуации американские исследователи обратились к проблеме межкультурного взаимодействия, исследованию многослойных контактных зон и обратили свой взгляд на новое исследовательское поле - истории пограничных областей. В последнее десятилетие, данная проблематика активно разрабатывается и российскими учеными. Первым регионом России, который, начали изучать в проблемном поле истории пограничных областей, стал Северный Кавказ, на территории которого существует уникальное мультикультурное и мультисоциальное, политическое, экономическое разнообразие. Центральное Предкавказье – это полиэтничный регион, являющийся типичным примером “пограничья”. С конца XVIII в. на его территории происходит  формирование пограничных областей, связанное с процессом массового переселения русских и украинских крестьян на территорию степного Предкавказья, сформировавших локальное сообщество славянских народов. Ко времени переселения крестьян в ставропольские степи здесь уже жили, главным образом, ногайцы, калмыки и туркмены, являющиеся старожильческим населением степного Предкавказья. Это привело к созданию социокультурных контактных зон, сформировавших благоприятные условия для культурного и хозяйственного взаимодействия. Не последнюю роль в данном процессе сыграла политика правительства, направленная на ассимиляцию кочевого населения. Комплекс мер, проведенный в этом направлении (попытки христианизации, развитие светского образования у кочевых народов, переход степняков к оседлости), не достиг своей основной цели, ассимиляции степняков не произошло, они смогли сохранить свою идентичность. Но все эти мероприятия способствовали более тесному хозяйственному и культурному взаимодействию кочевников и крестьян. Первый опыт совместного проживания кочевого и славянского населения Ставрополья в большей мере содействовал развитию хозяйственных связей. Переходя к оседлости,  степняки перенимали у крестьян навыки ведения земледельческого хозяйства, а последние использовали их богатый опыт скотоводства. Бурное развитие хозяйственных связей содействовало активным заимствованиям в сфере быта. Степняки перенимали навыки домостроительства, обогатился комплекс одежды  и пищевой рацион славянского и кочевого населения. Проведенное исследование показывает, что приобщение к духовной культуре, знакомство с обычаями и традициями кочевых народов и славянских переселенцев происходило и через школу. Она активно способствовала более интенсивному взаимодействию двух отличных моделей культурного и хозяйственного быта. Изменение хозяйственных и культурных форм быта степных народов, трансформация пространственных образов в культуре восточноевропейских переселенцев, не привели к унификации культур, они сохранили самотождественность, стали базисами, на основе которых продолжают сосуществовать взаимодействующие, нередко вызывающие культурные трения пограничные социокультурные области Центрального Предкавказья.

Список публикаций автора по теме диссертации:

1.         Шумакова Е.В. Культурное взаимодействие кочевых и земледельческих этносов степного Предкавказья в XIX – начале XX вв. // Вестник Ставропольского государственного  университета. Ставрополь, 2007. № 50. С. 5-11.

2.         Маловичко С.И. Шумакова Е.В. Евроцентристское историческое время для «Другого»: психологический дефицит отечественной универсальной и провинциальной историографии // Пространство и время в восприятии человека: историко-психологический аспект. Ч.2. СПб., 2003. С.24-28.

3.         Шумакова Е.В. Пограничные области степного Предкавказья XIX – начала XX вв. как зоны русского культурного влияния // Новая локальная история. Вып.2. Ставрополь, 2004. С.342-348.

4.         Шумакова Е.В. Крестьяне и кочевники Предкавказья в социокультурных зонах степного Ставрополья: опыт взаимодействия // Народ и власть: Исторические источники и методы исследования. М., 2004. С.378-381.

5.         Шумакова Е.В. Идея культурного разнообразия в исследовательской практики новой локальной истории // Ставропольский альманах Российского общества интеллектуальной истории. Вып. 7. Ставрополь, 2005. С.60-63.

6.         Шумакова Е.В. Кочевники Северного Кавказа в трудах ставропольских исследователей (конец XIX – начало XX вв.) // Прозрителевские чтения. вып.1. Ставрополь, 2005. С. 142-144.

7.         Шумакова Е.В. Формирование контактных зон земледельческих и кочевых этносов степного Предкавказья: опыт культурного взаимодействия // Новая локальная история. Вып.3. Ставрополь, М., 2006. С.352-362.

8.         Шумакова Е.В. Образ «Другого» в исследовательской практике ставропольских историописателей (конец XIX – начало XX вв.) // Историческое знание: теоретическое знание: теоретические основания и коммуникативные практики. М., 2006. С.210-212. 

[1] Путешествие Ивана Шильтбергера по Европе, Азии и Африке с 1394 по 1427 гг. // Записки Новороссийского университета. Т.I. Вып. I-II. Одесса, 1867; Герберштейн С. Заметки о Московии. СПб., 1886; Дженкинсон А. Путешествие в Среднюю Азию в 1558-1560 гг. // Английские путешественники в Московском государстве. Л., 1937; Описание Крыма Мартина Броневского // Записки одесского общества истории и древностей, Т.VI. 1867.

[2] Гмелин С.Г. Путешествие по России для исследования трех царств естества. Ч.II. СПб., 1777.; Pallas P. S. Observation faites dans un voyages entrepris dans les gouvernements meridionaux de l , Empire de Russie dans les annees 1793 et 1794/ Leipzig. 1799. Vol. 1. P. 237-238. 245, planche 10 et 54. (1801. Vol.2.); Георги И.Г. Описание всех обитающих в Российском государстве народов, их житейских обрядов, обыкновений одежд, жилищ, украшений, забав. Т.II. СПб.,1799; Дебу И. О Кавказской линии. СПб., 1829; Бутков П.П. Материалы для новой истории Кавказа с 1772 по 1803 гг. Ч.1-3. СПб., 1869. 

[3] Бларанберг И. Историческое, топографическое, статистическое, этнографическое и военное описание Кавказа. Нальчик, 1995.

[4] Небольсин П.И. Очерки Волжского низовья // Журнал министерства внутренних дел. Ч. XXXIX. Кн.5-7. СПб., 1852.; его же. Очерки быта калмыков Хошеутовского улуса, СПб., 1852.

[5] Нефедьев Н. Подробные сведения о Волжских калмыках. СПб., 1834; Бичурин И. Историческое обозрение ойратов или калмыков с XV столетия до настоящего времени, сочиненное монахом Иакинфом (Бичуриным). СПб., 1834.

[6] Архипов А.П. Домашняя ногайская утварь // Географические известия. Вып.I. СПб., 1850; его же Этнографический очерк ногайцев и туркмен // Кавказский календарь. Год XIV. Отд. 3. Тифлис, 1858.  С.347-356; Фелицын Е.Д. Западно-кавказские горцы и ногайцы в XVIII столетии по Пейсонелю. Екатеринодар, 1886; Малявкин Г. Караногайцы. // Терский сборник. Владикавказ, Вып.3. Кн.2. 1893; Ананьев Г. Караногайцы их быт и образ жизни. Ставрополь, 1908.

[7] Бентковский И.В. Историко-статистическое описание инородцев-магометан, кочующих в Ставропольской губернии Ч.I. Ногайцы. Ставрополь, 1883; его же Женщина калмычка Большедербетовского улуса в физиологическом, религиозном и социальном отношении // Сборник статистических сведений Ставропольской губернии. Вып.2. Отд. 1. Ставрополь, 1869. С.141-169; его же Жилище и пища калмыков Большедербетовского улуса // ССССГ. Вып.1. Отд. 1. Ставрополь, 1868. С. 82-104; его же Одежда калмыков Большедербетовского улуса // ССССГ. Вып.2. Отд. 2 Ставрополь, 1869. С.123-140; Дуброва Я.П. Быт калмыков Ставропольской губернии до издания закона 15 марта 1892 года. Казань, 1898.

[8] Житецкий И.А. Астраханские калмыки. Астрахань, 1892.

[9] Володин А.А. Трухменская степь и трухмены // СМОМПК. Тифлис, 1908. Отд. 1. С.1-98; Щеглов И.Л. Трухмены и ногайцы Ставропольской губернии: В 4-х Т. Ставрополь, !910-1911.

[10] Де – Фриу. К вопросу о табунном скотоводстве в Ставропольской губернии // Юго-восточный хозяин. Ростов н / Дону. 1909. № 9. С.14-22; Чермак Л. О туркменах Ставропольской губернии // Сельское хозяйство и лесоводство. СПб., 1907. № 5. С.170-179.

[11] Сатунин К.Л. Очерки природы Кавказа (Ачикулакская, Трухменская степь) // Естествознание и география СПб., 1901. № 9. С 4-10; Прасолов Л. Трухменская степь Ставропольской губернии. Ставрополь, 1909.

[12] Фарфоровский С.В. Ногайцы Ставропольской губернии. Историко-этнографический очерк. Тифлис, 1909; его же Трухмены Ставропольской губернии. Казань, 1911; его же Полукочевые народы Северного Кавказа // Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа Вып.40. Отд.1.  Тифлис, 1909.  С.71-12;

[13] Ровинский И.В. Хозяйственное описание Астраханской и Кавказской губернии по гражданскому и естественному их состоянию в отношении к земледелию, промышленности и домоводству. СПб., 1809.

[14] Бентковский И.В. Движение гражданской колонизации на Северном Кавказе со времени открытия Кавказской губернии до перевода присутственных мест из Екатеринограда в Георгиевск в 1804 г. // Ставропольские губернские ведомости. 1876. № 35-38; Иванов Д.Л. Влияние русской колонизации на природу Ставропольского края. // Известия императорского географического общества. Т.XXII. Вып.III. СПб., 1866.

[15] Баркалов М. О значении реформы 19 февраля 1861 года для Ставропольской губернии. Ставрополь, 1911;  Шершенко А.И. Правовое и экономическое положение иногородних на Северном Кавказе в связи с хозяйственным развитием края. Екатеринодар, 1906.

[16]Белоградский В. Село Благодарное // ССССГ. Вып.1. Отд.1. Ставрополь, 1868. С.130-138; Бельский С. Село Новопавловское Ставропольской губернии // СМОМПК. Вып.23. Отд. 2. Тифлис, 1897. С.73-87; Ильинский Г. Селение Безопасное: (Ставропольского уезда, 2-го участка) // ССССГ. Вып.1. Отд.1.Ставрополь, 1868.С.155 -159; Бубнов А. Село Рагули Ставропольской губернии Новогригорьевского уезда // СМОМПК. Вып.16. Отд.1. Тифлис, 1898. С.251-266; Грямечевский Д. Описание села Журавки // ССССГ. Вып.1. Отд.1. Ставрополь, 1868.  С.123-129; Рябых Н. Село Новогеоргиевское (Терновка) Ставропольской губернии и уезда // СМОМПК. Вып.23. Отд.2. Тифлис, 1897. С.1-55. Семилуцкий А. Село Покойное Ставропольской губерннии Новогригорьевского уезда // СМОМПК. Вып.23. Отд.2. Тифлис, 1897. С.253-356; Терновский П. Село Чернолесское Александровского уезда Ставропольской губернии // СМОМПК. Вып.1. Тифлис, 1881. С.95-124; Франгопуло К. Село Прасковея Новогригорьевского уезда Ставропольской губернии // СМОМПК. Вып.1. Тифлис, 1881. С.81-88; Твалчрелидзе А.И. Ставропольская губерния в статистическом, географическом, историческом и сельскохозяйственном отношениях. Ставрополь, 1897; Яхонтов Е. Родной край: Ставропольская губерния. Ставрополь, 1911; Прозрителев Г.Н. Первые русские поселении на северном Кавказе и нынешней Ставропольской губернии // Труды Ставропольской ученой архивной комиссии. Вып.5. Ставрополь, 1912. С.1-18.

[17] Смирнов М. Очерк хозяйственной деятельности Ставропольской губернии к концу XIX в. Ставрополь, 1913;

Кокшайский И.Н. Эволюция хозяйственной жизни Ставропольской губернииза время 1880-1913 гг. Саратов, 1915.

[18] Тумаилов М. Туркмены Северо-Кавказского края. Полторацк, 1925; Самойлович А.И. Одежда ставропольских туркменок. Пг., 1923; Ярхо А.И. К вопросу о вымирании малых народностей // Советская Азия. Вып.1-2. М., 1931. С.245-265.; его же Туркмены Хорезма и Северного Кавказа // Русский антропологический журнал М., 1933. № 1-2 . С.70-120.

[19] Пальмов Н.Н. Этюды по истории приволжских калмыков, Ч.1-5. Астрахань, 1926; его же: Очерки истории калмыцкого народа за время его пребывания в пределах России. Астрахань, 1922.

[20] Владимирцов Б.Я. Монголо-ойратский героический эпос. Пг., М., 1923; Козин С.А. Джангариада. М., Л., 1940.

[21]Алексеева Е.П., Аджиев И.М. Ногайцы // Народы Карачаево-Черкесии. Ставрополь, 1957; Токарев С.А. Этнография народов СССР. М., 1958; Кужелева Л.Н. Ногайцы // Народы Кавказа. Т. I. М., 1960.

[22] Паньков И.П. Из истории ставропольских туркмен и калмыков в XVII-XIII вв.: (Новые материалы). Чарджоу, 1960.

[23]Эрдниев У. Калмыки. Элиста. 1970; Номинханов Д.Ц.-Д. Очерки истории культуры калмыцкого народа. Элиста. 1970; Сычев Д.В. Калмыцкое народное искусство: Альбом. Элиста. 1970; его же: Из истории калмыцкого костюма. Элиста. 1973; Ташнинов Н.Ш. Из истории народного образования калмыков Большедербетовского улуса Ставропольской губернии // Записки Калмыцкий НИИ яз., лит. и ист. Элиста, 1962. №2. С.245-256.

[24]Шалхаков Д.Д. Семья и брак у калмыков (XIX – начало XX вв.): Историко-этнографические исследования // Калм. НИИ. ист., фил, и экономики. Элиста. 1982; Керейтов Р.Х. Некоторые вопросы экономической основы семьи у ногайцев в XIX – начале XX вв. // Проблемы археологии и этнографии Карачаево-Черкесии. Вып.2. Черкесск, 1983. С.116-141; Гаджиева С.Ш. Материальная культура ногайцев в XIX – начале XX вв. М., 1976; ее же: Очерки истории семьи и брака у ногайцев (XIX – начало XX вв.). М., 1979.

[25] Кочекаев Б.Б. Классовая структура ногайского общества в XIX – начале XX вв. Алма-Ата, 1969; его же: Социально-экономическое и политическое развитие ногайского общества. Черкесск, 1973.

[26] Ратушняк В.Н. Социально-экономическое развитие северокавказских туркмен в конце XIX начале XX вв. // История горских и кочевых народов Северного Кавказа. Ставрополь, 1980. С.3-14; Дубова Н.А. Антропологические особенности туркмен и древнее население степей севера Средней Азии // Этническая история и традиционная культура народов Средней Азии и Казахстана. Нукус, 1989. С.186-192; Демидов С.М. Этнографическая поездка к астраханским и ставропольским туркменам // Материалы по исторической этнографии туркмен. Ашхабад, 1987. С.83-109.

[27] Бакаева Э.П. Гучинова Э.-Б.М. Погребальный обряд у калмыков в XVII-XX вв. // Советская этнография.1988. №4. С.98-110; Шовгуров А.С., Вяткина В.А. Калмыцкая кухня: традиционные и современные блюда. Элиста.1982.

[28] Калмыков И.Х., Керейтов Р.Х., Сикалиев А. И.-М. Ногайцы: Историко-этнографический очерк. Черкесск, 1988.

[29] Харькова С.С. Туркмено-калмыцкие языковые связи // Вопросы советской тюркологии. Тезисы докладов и сообщений. Ашхабад, 1985. С.146-147.

[30] Кореняко В.А. Кавказские элементы в культуре калмыков: пробл. археол.-этнограф. реконструкции // Известия Северо-Кавказского научного центра высшей школы. Общественные науки. 1984. № 2. С.51-56.

[31] Невская Т.А. Связи русского населения Ставрополья с ногайцами и другими кочевыми народами в XIX в. // История городских и кочевых народов Северного Кавказа в XIX – начале XX в. (Проблемы социально-экономического развития). Ставрополь,1980. С.78-95.

[32] Мордовин Л. Общинное землепользование и полеводство в Ставропольской губернии. Ставрополь, 1920; Кузнецкий С. Аграрный вопрос в Ставропольской губернии, Ставрополь, 1920; Прозрителев Г.Н. Ставропольская губерния в историческом, хозяйственном и бытовом отношении. Ставрополь-Кавказский, 1925.

[33] Крикунов В.П. Крестьянская реформа 1861 года в Ставропольской губернии. Ставрополь,1949.

[34] Стащук Н.И. Заселение Ставрополья в конце XVIII – первой половине XIX вв. // Материалы по изучению Ставропольского края. Вып.4. Ставрополь, 1952. С.137-173.

[35] Гальцев В.С. Перестройка системы колониального господства на Северном Кавказе в 1860-1870 гг.// Известия Северо-осетинского НИИ. Т.XVIII Ордженикидзе. 1956.; Чевелев А.П. Крестьянское движение в Ставропольской губернии в 1905-1907 гг. Ставрополь, 1955.

[36] Шацкий П.А. Заселение Ставрополья после реформы 1861 г. и положение крестьян переселенцев // Материалы по изучению Ставропольского края. Вып.11. Ставрополь, 1964. С.197-214;  Громов В.П. Роль миграции и естественного прироста населения в заселении Предкавказья в первой половине XIX в. // Известия Северо-Кавказского научного центра высшей школы. Общественные науки. 1985. № 2. С.76-80;  Кабузан В.М. Заселение и освоение Северного Кавказа (Ставрополья и Черномории) в первой половине XIX в. // История географических знаний и историческая география, этнография. Вып.4. М., 1970. С.14-16; Чекменев С.А. Заселение Ставрополья в конце XVIII и начале XIX вв. крепостными и государственными крестьянами // Сб.тр. / Карачаево-Черкесск. пед. ин-т. Вып.1. Нальчик,1958. С.249-296; его же Социально-экономическое развитие Ставрополья и Кубани в конце XVIII и первой половине XIX вв. Ставрополь, 1967.; Якименко Н.А. Переселение крестьян Украины на Северный Кавказ во второй половине XIX в. // Известия Северо-Кавказского научного центра высшей школы. Общественные науки. 1989. № 1. С.92-97.

[37] Невская Т.А. Общественный быт русского и украинского крестьянства Ставропольской губернии в XIX – начале XX вв. // Проблемы общественной жизни и быта народов Северного Кавказа в дореволюционный период. Ставрополь, 1985. С.3-22; ее же Поселения и жилища сельского населения Ставрополья в XIX-XX вв. // Материалы по изучению Ставропольского края.  Вып.15-16. Ставрополь, 1988.  С.45-76.

[38] Аникеев А.А. Моя малая родина. История села Тугулук. Ставрополь, 1994; Богачкова А.Е. История Изобильненского района. Изобильный, 1994; Воронин П.И. За крепостным валом. Александровское, 1999; Гриценко В.Б. История земли минераловодской. Минеральные воды, 1998; Жерлицын Н.В. Изгибы судьбы (из истории села Николо-Александровского). М., 2001; Ясинов В.Р. Повесть о Левокумье. Ставрополь, 1997; Невская Т.А. Чекменев С.А. Ставропольские крестьяне: Очерки хозяйства, культуры и быта. Пятигорск, 1994; Сальный А.М. Ставропольское село: опыт историко-аграрного исследования (XIX-XX вв.): Автореферат диссертации на соискание ученой степени канд. ист. наук. Ставрополь, 2003; Чекменев С.А. Переселенцы (Очерки заселения и освоения Предкавказья русским и украинским казачеством и крестьянством в конце XVIII первой половине XIX в.) Пятигорск, 1994.

[39] История городов и сел Ставрополья: краткие очерки. Ставрополь, 2003.

[40] Курбанов А.В. Ставропольские туркмены. СПб., 1995; Корниенко И.В. Значение русско-туркменских связей для развития кочевников Ставрополья XIX – начало XX вв.// Из истории народов Северного Кавказа Вып.4. Ставрополь, 2001.

[41] Митиров А.Г. Ойраты – калмыки: века и поколения. Элиста. 1998.

[42]Трепавлов В.В. История ногайской орды. М., 2001; Нахаева И.В. Социальная стратификация у кочевых народов степного Предкавказья в XIX - начале XX вв. Автореферат диссертации на соискание ученой степени канд. ист. наук. Ставрополь, 2000; Ярлыкапов А.А. Традиционная хозяйственная культура ногайцев. Обряд вызывания дождя // Научная мысль Кавказа. 1998. № 1. С.43-48; Ягудаев Г.Г. Степные уезды Ставропольской губернии во второй половине XIX – начала XX вв.: социально-экономические и хозяйственные аспекты развития: Автореферат диссертации на соискание ученой степени канд. ист. наук. Пятигорск, 2003; Авксентьев А.В., Акслиева А.З. Ногайцы Ставрополья. Ставрополь, 1998.

[43] Виноградов В.Б., Великая Н.Н., Нарожный Е.И. На терских берегах // Практические опыты современного регионоведения. Вып.10. Армавир, 1997.

[44] Великая Н.Н. К истории взаимоотношений народов Восточного Предкавказья в XVIII – XIX вв. Армавир.2001.

[45] См; например: Humphrey, Caroline & Sneath, David. The End of Nomadism? Society, State and the Environment in Inner Asia //  Central Eurasian Studies Review. 2005. Vol. 4. No. 1. Winter. P. 53-54; Хулткрантц А. Кочевники степей // Религии мира. 1994;

[46] Sunderland Willard Taming the Wild Field: Colonization and Empire on the Russian Steppe. Ithaca: Cornell. University Press, 2004.

[47] См.: Маловичко С.И. Интеллектуальная история и разработка теоретической базы новой локальной истории в России // Политические и интеллектуальные сообщества в сравнительной перспективе: Материалы научной конференции 20-22 сентября 2007.  - М: ИВИ РАН, 2007.  - С. 132-133.