Учебное пособие: Языческий пантеон кельтов и славян

Учебное пособие: Языческий пантеон кельтов и славян

Языческий пантеон кельтов и славян

Несмотря на то, что кельты и славяне тяготели к монотеизму, нам известно, что у этих народов имелось множество разных божеств с разнообразными функциями.

Что касается кельтов, то сведения эти крайне скудны, поскольку очень немного информации нам дают античные источники, а другим источником являются ирландские саги, записанные уже в христианские времена, где боги выступают в виде героев. Возможна реконструкция кельтского языческого пантеона, используя скандинавские источники, но это требует специального исследования, выходящего за рамки данной работы.

Славянам повезло чуть больше, особенно западным, а ведь именно они подверглись наиболее сильному кельтскому влиянию. Сохранилось немало исторических свидетельств с описанием храмов и богов западных славян, сделанных католическими миссионерами.

Восточным славянам повезло меньше, хотя Повесть временных лет донесла до нас языческий пантеон Древней Руси, модернизированный князем Владимиром с целью объединения Руси. И произошло это за восемь лет до принятия христианства.

Вместе с тем, даже имея достаточно скудные сведения о пантеонах обоих народов, мы можем увидеть и многочисленные совпадения, что говорит о взаимовлиянии.

Здесь важно сказать о самом главном объединяющем начале: и кельты и славяне более всего почитали природные явления, поклонялись родникам, камням, деревьям и предпочитали молиться и совершать жертвоприношения в священных рощах более, чем в храмах, которые у кельтов появились позже, не без античного влияния, и у которых храмовое строительство еще позже переняли славяне.

А самое главное — как кельты, так и многие славянские племена имели общего божественного прародителя — бога подземного царства.

Кельты

В ирландской саге «Битва при Маг Туиред» говорится: «На северных островах земли были Племена Богини Дану и там постигали премудрость, магию, знание друидов, чары и прочие тайны покуда не превзошли искусных людей со всего света.

В четырех городах постигали они премудрость, тайное знание и дьявольское ремесло — Фалиасе и Гориасе, Муриасе и Финдиасе.

Из Фалиаса принесли они Лиа Файл, что был потом в Таре. Вскрикивал он под каждым королем, кому суждено было править Ирландией.

Из Гориаса принесли они копье, которым владел Луг. Ничто не могло устоять перед ним или перед тем, в чьей руке оно было.

Из Финдиаса принесли они меч Нуаду. Стоило вынуть его из боевых ножен, как никто уже не мог от него уклониться, и был он воистину неотразим.

Из Муриаса принесли они котел Дагда. Не случалось людям уйти от него голодным.

Четыре друида были в тех четырех городах: Морфеса в Филиасе, Эсрас в Гориасе, Ускиас в Финдиасе, Семиас в Муриасе. У этих четырех филидов и постигли Племена Богини премудрость и знание.

И случилось Племенам Богини заключить мир с фоморами, и Балор, внук Нета отдал свою дочь Этне Киану, сыну Диан Кехта. Чудесным ребенком разродилась она, и был это сам Луг.

Приплыли племена Богини на множестве кораблей, дабы силой отнять Ирландию у Фир Болг. Сожгли они свои корабли, лишь только коснулись земли у Корку—Белгатан. что зовется ныне Коннемара, чтобы не в их воле было отступить к ним.

Гарь и дым, исходившие от кораблей, окутали тогда ближние земли и небо. С той поры и повелось считать, что появились племена Богини из дымных облаков». Так начался один из этапов завоевания Ирландии очередной группой богов: «Племенами богини Дану». Эта сага дает нам и перечень ирландских богов, которые имеют галльские параллели.

В различных надписях встречаются имена кельтских богов — Езус, Таранис, Тевтат, функции которых не всегда ясны, а также около 400 имен племенных богов. Также существовал основной индоевропейский миф о поединке бога-громовержца со своим противником. Вместе с тем, несмотря на огромный пантеон, по мнению К.-Ж. Гюйонварха и Франсуазы Леру, кельтская традиция тяготеет к монотеизму, а сами кельтские боги суть различные аспекты одного великого высшего божества, пребывающего вне любых разрядов и функций, поскольку оно превосходит все разряды и совмещает все функции.

По описанию Юлия Цезаря, галлы знали богов, соответствующих пяти функциям и представленных в римской мифологии Меркурием, Юпитером, Марсом, Аполлоном и Минервой. К сожалению, он не привел ни одного местного названия этих божеств.

Анализ соответствия кельтских богов римским, проведенный на основе сопоставлений, сделанных К.-Ж. Гюйонвархом и Франсуазой Леру, показывает следующее:

Меркурий

Согласно Цезарю, это величайший из галльских богов, изобретатель всех искусств, покровитель торговцев и странников. В Ирландии ему соответствует Луг Савилданах. Он наделен способностями всех остальных богов, как говорится об этом в ирландском предании «Битва при Маг Туиред». Поэтому Луг не входит ни в какие разряды, пребывает вне пантеона и над ним, — это «все боги», объединенные одним теонимом. Луг, однако, является в первую очередь и светоносным богом, во многих отношениях напоминающим Аполлона. Это имя не засвидетельствовано в Галлии в простой форме, но его можно найти в нескольких антропонимах типа Luguselua «Принадлежащая Лугу» и, конечно, в топониме Lugudunum «Город Луга», который известен в полутора десятках вариантов. Широкое распространение культа Меркурия в Галлии, отразившееся в топонимах, надписях и скульптурах, подтверждает сообщение Цезаря. Не нужно только думать, что теология этого бога была простой — ирландский Луг обладает ярко выраженными «одиническими» чертами, сближающими его в определенном смысле с мрачным аспектом германских воинских божеств. Это отнюдь не кроткий бог, он не из тех, с кем люди без труда общаются или призывают по самым пустяковым поводам. Однако этот мрачный аспект не был изначальным — Луг был прежде всего солнечным и светлым божеством.

По-валлийски Луг звучит как Ллеу.

В ирландских мифологических повествованиях Луг изображался новопришельцем среди богов племен богини Дану, который попадает к ним, доказав свою искушенность сразу во многих ремеслах. Вот как это звучит в саге «Битва при Маг Туиред»: «И спросил привратник Самилданаха:

— Каким ремеслом ты владеешь? Ибо не знающий ремесла не может войти в Тару.

— Можешь спросить меня, — отвечал Луг, — я плотник.

— Ты нам не нужен, — молвил привратник, — есть уже у нас плотник, Лухта, сын Луахайда.

— Спроси меня, о, привратник, я кузнец, — сказал Луг.

— Есть между нами кузнец, — ответил привратник, — Колум Куалленех трех невиданных приемов.

— Спроси меня, я герой, — сказал Луг.

— Ты нам не нужен, — ответил привратник, — воитель могучий есть в Таре, Огма, сын Этлиу.

— Спроси меня, я играю на арфе, — снова сказал Луг.

— Ты нам не нужен, ибо есть уж среди нас арфист, Абкан, сын Бикелмоса, что был призван из сидов людьми трех богов.

— Спроси меня, — молвил Луг, — я воитель.

— Не нужен ты нам, — ответил привратник, — в Таре бесстрашный Бресал Эхарлам, сын Эхайда Баетлама.

Снова Луг молвил:

— Спроси меня, я филид и сведущ в делах старины.

— Нет тебе места срель нас, — отвечал тот, — наш филид Эн, сын Этомана. И сказал Луг:

— Спроси меня, я чародей.

— Ты нам не нужен, — отвечал привратник, — есть уж у нас чародеи, да немало друидов и магов.

Сказал Луг:

— Спроси меня, я врачеватель.

— Ты нам не нужен, — промолвил привратник, — врачеватель средь нас Диан Кехт.

— Спроси меня, — снова сказал он, — я кравчий.

— Ты нам не нужен, — ответил привратник, — наши кравчие это Делт, Друхт, Дайте, Тае, Талом, Трог, Глен, Глан и Глези.

— Спроси меня, — сказал Луг, — я искусный медник.

— Ты нам не нужен, есть среди нас уже Кредне. И тогда снова заговорил Луг:

— Спроси короля, — сказал он, — есть ли при нем человек, что искусен во всех тех ремеслах. Если найдется такой, то покину я Тару».

Естественно, такого человека не нашлось, и Луг вошел в сакральный город ирландцев — Тару. Этот большой отрывок саги приведен не только потому, чтобы показать главенство Луга над другими богами, каждый из которых владел лишь одной из божественных функций — интересно, что в саге ни один чародей или друид не назван по имени. Это говорит о том, что, скорее всего все жители Тары были друидами. Вспомните к тому же о верховенстве «колдунов» над «воинами».

Центральный эпизод связанных с ним ирландских мифов — сражение Луга с предводителем фоморов одноглазым Балором. Луг поражает Балора в глаз камнем из пращи. С копьем Луга, добытым ему «тремя богами ремесла» с таинственного острова Ассал, иногда связывался и другой эпитет бога — Ламфада. Следует заметить, что Балор, имеющий смертоносный глаз, который поднимают ему воины древками копий, разительно напоминает нашего славянского Вия.

Валлийский Ллеу — воспитанник провидца и мага Гвидиона, Арианрод. Мать Ллеу не желала давать сыну имя, не разрешала ему носить оружие и иметь жену, но он при помощи Гвидиона добивается всего этого. Кстати сказать, имя Ллеу напоминает славянского мифологического персонажа Леля, как Гвидион напоминает пушкинского князя Гвидона. Ирландская мифологическая традиция о Луге, как новопришельце, может отражать более позднее возвышение этого бога, хотя несомненна его роль в архаической мифологеме поединка сияющего бога и его противника. В Ирландии Лугу был посвящен ежегодный праздник Лугназад. По некоторым версиям, сыном Луга был ирландский эпический герой Кухулин.

На долю Галлии приходится две трети документов, касающихся Меркурия, которые были обнаружены во всех латинских провинциях. Его колоссальная статуя, воздвигнутая в центре страны, была одной из самых больших в античном мире. Некоторые топонимы указывают, что он почитался на вершинах гор и холмов. Ф. Бенуа показал, что в Галлии атрибутом Меркурия часто является змея.

По его мнению, в этих изображениях Меркурия змея является хтоническим символом, связанным с загробным миром. Именно благодаря этому он стал самым великим богом Галлии. Меркурия изображали то богом, держащим в руке цветок мака, то рогатым богом, то скорчившимся богом, то богом с оленем, то богом криофором, то богом в капюшоне, то богом с колотушкой или с рогом изобилия, с серпом, с луком, с собакой, со змеей. И все это атрибуты того же самого божества — покровителя мертвых. В Бордо была найдена очень интересная бронзовая статуэтка этого бога, где он изображен с четырьмя головами, держащим кошелек в правой руке. Прозвища Artaius и Moccus вводят Меркурия в круг символизма Медведя и Вепря. Прозвища Vellanus и Adsmerius означают «Благосклонный» и «Поставщик ». Некоторые исследователи считают, что галльский Меркурий имел и военные функции и его частенько смешивали с Марсом. «В то же время большой археологический материал, собранный Ф. Бенуа и представляющий многочисленные изображения галльского Меркурия, показывает, что его "техническая" функция как бога — изобретателя и покровителя искусств и ремесел уступала по значению функции магии и астрологии, проводником душ умерших и, наконец, богом-покровителем мертвых». От имени этого бога, видимо, и происходили имена ругиев или ругов, которые, как уже говорилось выше, могли иметь славянские корни. Наиболее близок он славянскому Святовиту, но его покровительство мертвым сближает и с Велесом.

Юпитер

Цезарь приписывает ему власть над небом. Его ирландским соответствием является Дагда, «добрый бог» или бог — друид, обладающий тремя примечательными атрибутами и еще четвертым, не менее примечательным, но прямо ему не приписывавшимся — котел изобилия, или дохристианским прототипом средневекового Грааля, — палицей, чудовищным оружием, убивающим людей одним своим концом и воскрешающим их другим. След, оставляемый ей, столь глубок, что может служить границей между двумя провинциями, — арфой, в которой заключены все мелодии и все возможные инструменты, из которой Дагда извлекает три классических мотива ирландской музыки: мотив сна, веселья и печали. Обладает он и колесом, хранитель которого — «аватар» Дагды, слепой друид Мог Руйт. Это космическое колесо ирландского апокалипсиса — «оглохнет тот, кто его услышит, ослепнет тот, кто его увидит, и погибнет тот, на кого оно упадет».

Дагда — это еще и отец ирландской Минервы, Бригиты, и кельтского «Аполлона» в его юном обличьи, Ойнгуса или Мак Ока, рожденного под вечер дня, продолжавшегося девять месяцев, так как Дагда считался символом вечности, и чтобы породить сына, остановил ход солнца, то его сын символизирует Время.

И хотя не существовало в Галлии божественного персонажа, обладавшего столь же характерными чертами, с римским Юпитером обычно сравнивали Тараниса, основным атрибутом которого считалось колесо. Колесо Тараниса, изображающее космическое колесо, служит так же, как мы видим, атрибутом мифического ирландского друида Мог Руйта. Молний среди атрибутов Тараниса не упоминается, но в самом теониме заключено слово «гром». Не от этого ли слова произошел и русский таран, от которого было много шума и грома, когда им пробивали двери крепостей. Палицу Дагды можно узнать в молоте галльского Сукелла, чье имя не имеет ирландского соответствия, но встречается в середине XIX в. в mell benniget, «благословенном молоте» бретонского фольклора, которым добивали умирающего, облегчая его переход в Мир Иной. Дагда, называемый также Eochaid Ollathir или Ruadh Rofhessa является примордиальным богом, покровителем науки, поборником дружбы и дружеских соглашений, которые он сам с легкостью нарушает. Наконец, будучи богом Вечности, он является богом-владыкой хронологического и атмосферного времени, и в этом смысле он предстает господином элементов, воздуха, воды, земли и огня. Его эпитет Ruadh сильно смахивает на славянского бога Рода, имя которого, по предположению академика Рыбакова, происходит от слова «родиа», что значит «молния». Русское слово «рдяный», употребляемое для обозначения красного цвета, как правило, когда речь идет об огне, усиливает эту связь.

Таранис упоминается у римского поэта I в. Лукана и в так называемых Бернских схолиях к нему, где отождествляется с галльским Дитом. Из них же известно, что жертвы Таранису сжигались. Галльские памятники римской эпохи представляют Тараниса бородатым гигантом, держащим колесо. Особняком стоят памятники в форме колонн, которые венчает скульптура Тараниса, попирающего гиганта со змеевидными ногами. Прямое олицетворение «основного мифа» о борьбе громовержца со змеем.

Образ Дагды вобрал наиболее типичные представления кельтов о всемогущем божестве потустороннего мира, хозяине котла изобилия. Он изображался великаном с могучей палицей, которую иногда везли за ним на повозке. Нередко наделялся властью над природными явлениями и урожаем, с этим, очевидно, связана его роль во время празднования Самайна, где он выступал совместно с богинями войны и разрушения. Местопребыванием Дагды считался сид Бруиг на Бойне, а супругой — обожествленная река Бойн. Дагда ближе всего славянскому Велесу, хотя его галльское соответствие — Таранис, ближе Перуну. Видимо, и здесь сыграла роль «географическая» составляющая. Чем дальше на юг, тем более бог подземного царства приобретает свойства своего противника — громовержца.

Марс

Цезарь вполне закономерно приписывает ему воинскую функцию, у него имеются два островных соответствия.

На королевском уровне: Нуаду, король ирландских племен богини Дану — он сам не участвует в битвах, но согласно известному присловью, «сражение нельзя выиграть без короля». Присутствующий король действует как «неподвижная движущая сила», регулирующая и успокаивающая воинскую функцию. В предании «Битва при Маг Туйред» рассказывается, что Нуаду потерял правую руку в битве против Фир Болг, и что вследствие этого дисквалифицирующего увечья вожди Племен богини Дану были вынуждены избрать среди фоморов его временного заместителя, можно сказать, узурпатора. Этот заместитель, которого звали Брес, правил вплоть до того дня, когда его ненасытная алчность и самодурство вызвали бурю возмущения. Некий поэт подверг его поношению, вследствие чего он вынужден был отказаться от власти. Вот вам сила слова против силы оружия. Нуаду, обзаведшийся серебряным протезом руки, вернул себе королевский титул. Его атрибутом является «меч света», хотя функционально, он прежде всего даритель и гарант благосостояния страны. Имя его происходит от основы nod — так же как имя британского Марса Нодонса, засвидетельствованного в IV в. в надписях храма в Лидни Парк возле устья реки Северн.

На воинском уровне: это уже другой персонаж — Огма, герой племени богини Дану, был известен в Галлии под именем Огмий, бог уз, аналогичный ведическому божеству Варуне. Греческий автор Лукиан Самосатский оставил единственное в своем роде описание этого бога. Огмий у него относится к типологии Геракла — это не бог, а полубог, то есть «герой» в том смысле, в каком этот титул понимался в Ирландии.

Этой разницей объясняются все заблуждения по поводу галльского Марса, свойственные как древним, так и современным источникам. Само имя Огмия кажется не кельтским, а греческим или заимствованным из греческого. Стало быть, Огмий является владыкой мертвых, «проводником душ», чье имя нельзя было произносить отдаленным прототипом средневековых плясок смерти и эквивалентом описанного Цезарем Меркурия в роли покровителя странников и купцов. Огмию галлы посвящали оружие побежденного врага, наступательное и оборонительное, в форме куч, которые нагромождали на поле битвы, или в форме ритуально разрушаемых в святилище даров, как в Гурнесюр-Аронд. Огмий — Огма предстает «темной стороной» верховного божества, светлым аспектом которого в Ирландии является Дагда. В Ирландии ему приписывалось изобретение огамического письма, он так же покровительствовал красноречию, о чем упоминает и Лукиан Самосатский. В некоторых преданиях он именуется Элкмаром, персонажем, наделенным магическими способностями, но малодушным и трусливым, что соответствует его воинской символике и напоминает некоторые черты греческого Ареса.

Огма — это бог войны, но он не вершит ее сам, он руководит ее ходом и контролирует ее, это объясняет, почему воинская деятельность, требующая много энергии, была уделом героев, а не правителя, и что воинская функция разделяется на два уровня:

— уровень героя, активного, но не действенного;

— уровень короля, неактивного в том смысле, что он не сражается сам, но «действенного», поскольку его присутствия достаточно для гарантии успеха.

Отсюда понятна роль королевской власти у кельтов, которая больше напоминает современную конституционную монархию, где властитель имеет скорее некую символическую роль некого духовного гаранта нации, чем реальную власть, которая перешла к выборным органам, так же, как в свое время она находилась у друидов.

Из сочинений все того же Лукиана известно, что Огмий изображался старцем, одетым в звериную шкуру, с палицей в руке, уши стоявших рядом с ним людей соединялись с языком бога тонкими цепочками. Он еще назывался «Сол-нечноликим». Вообще кельтское название солнца очень созвучно славянскому глаголу «греть», так же как Огма созвучен русскому «огонь».

В русском фольклоре есть Царь — Огонь, видимо, народная проекция языческого бога огня древних славян.

Как видите, кельтский «Марс» это уже третий бог — проводник в царство мертвых, что лишний раз показывает насколько важным в кельтском мировоззрении была смерть и все, что с ней связано, как впрочем и в славянском.

Аполлон

Цезарь говорит о нем только как об Аполлоне-целителе. Подобно Марсу, он имеет два островных соответствия.

В роли целителя:

Дианкехт и трое его детей — два сына, Миах и Октриул, и дочь Айрмед. Дианкехт был изготовителем серебряного протеза для короля Нуаду, отчего этот последний получил прозвище Аргетлав. Однако согласно «Битве при МагТуиред», Миах заменяет этот протез настоящей рукой, и завистливый бог-врачеватель убивает своего сына. По тому же преданию четверо друидов, сошедшихся у «Молодильного источника», в который были брошены лекарственные травы, возвращают к жизни погибших воителей из Племен богини Дану, погружая их в этот источник. В мифологических генеалогиях Дианкехт является также дедом верховного бога Луга. Сразу вспоминается «живая» и «мертвая» вода из русских былин и сказок.

В качестве бога юности:

Ойнгус или Мак Ок, зачатый и рожденный в один день, плод прелюбодеяния Дагды и Бо-анн жены Элкмара, брата Дагды. В ирландской мифологии он прославился тем, что хитростью похитил у Дагды его волшебный дворец Бруг-на-Бойне. Юный бог попросил этот дворец на одни сутки, но поскольку символически этот отрезок времени равен вечности, дворец остался его собственностью навсегда. Ойнгус является также героем архаического повествования «Видение Ойнгуса», разъясняющего понимание времени в кельтском мире. В славянской мифологии ему ближе всего солнечный Дажьбог.

Минерва

Непосредственным ирландским соответствием галльской «Минервы» является Бригита, дочь Дагды, матерь искусств и древнейших богов, именно ее считали своей покровительницей ирландские поэты — филиды, она считалась матерью поэтов, кузнецов и целителей. Ее имя на материке закреплено в одном из древнейших слоев кельтской топонимики с корнем brig —. Она носила также прозвища Белисама или во множественном числе, Suleviae.

Особенностью этого великого женского божества кельтов является то, что она — единственная богиня в ряду четырех мужских божеств. Напрашивается параллель с индийскими Пандавами, которые впятером владели одной единственной супругой, Драупади. Именно поэтому у кельтов не было божеств, соответствующих Юноне, Диане или Венере. Бригита является одновременно дочерью великого бога друидов, матерью древнейших богов и супругой или сестрой их всех. Эта божественная генеалогия, переведенная в термины, доступные человеческому сознанию, очевидно абсурдна, но генеалогия бессмертных богов нужна только, чтобы определить отношение одних богов к другим. Необходимо отметить, что и в русской мифологии есть только одна богиня Мокошь, так что приведенные выше замечания могут вполне относиться и к ней. Славянские берегини, мифологические персонажи, оберегающие людей от болезней и бедствий, так же несут функции, близкие Бригите и созвучные ее имени фонетически.

Сравнение с островными параллелями позволяет внести непосредственную коррективу: ирландский Луг занимается теми «искусствами», которые инициирует Бригита в качестве матери поэтов, кузнецов и целителей, поскольку воинская и ремесленная инициация является мужской. В той же Ирландии мы всегда встречаем Бригиту под самыми различными и разнообразными именами, такими, как Боанн, Этайн, Этне, Тальтиу, или даже Эриу, Банба, Фодла, разными именами Ирландии, в соответствии с аспектом рассматриваемого мифа. Под именем Морриган как богиня войны она считается женой Дагды. Но была ли она матерью, дочерью, женой и сестрой? Подобное сочетание противоречий или нелепостей только точнейшим образом соответствует ее теологическому определению. Неудивительно, что после христианизации Ирландии св. Бригита почиталась почти так же высоко, как св. Патрик, и что фольклор, связанный с ней, ее праздник 1 февраля, были очень важны, тогда как документы, относящиеся к дохристианскому празднику Имболк, очень бедны. Одно из имен женской богини — Морриган может иметь соответствие с женским персонажем славянской мифологии — Мореной, богиней смерти.

В Ирландии именем Бригиты иногда обозначались три женских персонажа, считавшиеся покровительницами мудрости, искусства врачевания и кузнечного дела. Бригита представлялась иногда в виде птицы с человечьей головой, либо в виде трех птиц — журавлей или петухов. Учитывая возможную параллель — ирл. Дагда — гал. Суцелл, не исключено соответствие между Бригитой и галльской Нантосвельтой, также связанной с реками и ручьями.

«По всему кельтскому миру широко засвидетельствован культ женских божеств, называемых Матерями — Matres, Matrae, Matronae. Было найдено много посвящений этим богиням в разных районах, населенных кельтами». Нужно отметить, что слово Mater не всегда римского происхождения. Сама латинская форма, которая в свою очередь имеет индоевропейское происхождение, близка как к славянскому, так и к кельтскому звучанию.

Как пишет Н. С. Широкова: «Женские божества являлись покровительницами большого числа источников в Галлии. Таковы Acionna — источник Экюве во Флери около Орлеана, Atesmerta в лесу Коржебен, Aventia в Аванш, Urnia — источник Урн в Сент-Феликс-де-Паллиер, Vesunna — источник Сент-Сабин в Периге. Многие источники носили имя Devona, «божественная», которому чаще всего была предана латинизированная форма Diuona — в Бордо, в Каоре, в Лодуне, в Тоннер.

Иногда, по образному выражению Жюллиана, две или три богини объединялись, чтобы дать рождение одному источнику». Обожествленные реки имелись и в Ирландии, и культ источников там хорошо засвидетельствован.

«К разряду Matres относятся также нимфы, которые олицетворяли, как известно, живительные и плодоносные силы природы. Многочисленные посвящения нимфам найдены почти всюду в районах, населенных кельтами». Опять параллель с русской Мокошью, имя которой некоторые исследователи трактуют как Ма — Кошь, то есть мать урожая.

Культ богинь-Матерей широко и ярко представлен в мифологии и религии ирландских кельтов. Это явление было тщательно исследовано М. Л. Сжостед, которая склонялась к тому, чтобы всех многочисленных богинь, встречающихся в ирландских мифах, отнести к категории Matris. По ее мнению, к древнейшему пласту ирландской мифологии принадлежат женские фигуры, о которых религиозные традиции не могут сказать многого. Одни только разрозненные намеки открывают имя и функцию этих богинь: это матери богов. Мифы называют два имени, которые, впрочем, принадлежат одной и той же богине Ану или Ана, «Матерь ирландских богов», о которой Кормак-Глоссатор говорит, что «она хорошо кормит богов». Ану, богине процветания, обязан своим плодородием Мунстер, где ее почитали. И по ее имени были названы «два соска Ану» в этой провинции. Другим именем этой великой ирландской богини была Дана. От имени Дана образовано название Ту-ата Де Дананн или «Племена Богини Дану». Как известно, ирландцы так называли свои дохристианские божества, так и мифическое население Ирландии, предшествовавшее гойделам».

К этому же разряду матери богов, которых Сжостед называет «Богинями по преимуществу», принадлежит дочь Дагды, тройная Бригита, почитавшаяся в Ирландии поэтами, кузнецами и врачами. Как мы видели выше, ее отождествляют с Минервой Цезаря. Святая Бригита сохранила все характерные черты богини. Поскольку в языческом прошлом Бригита была богиней-Матерью, то святая Бригита распоряжается при родах, современный фольклор даже делает ее «акушеркой Богородицы». В качестве богини процветания она приносит изобилие очагам сельских жителей, которых она посещает, оставляя след своих шагов в пепле. Видно, сколько можно параллелей провести со славянской «матерью-сырой-землей». А также с Мокошью, часто выступающей вместе с двумя богинями роженицами.

Славяне

Описание славянских богов нам дают труды средневековых латинских хронистов и древнерусские рукописи. Более подробно мы остановимся на божествах западных славян, поскольку именно славяне западные не только наиболее сильно были подвержены кельтскому влиянию, и были во многом продолжателями кельтской культуры — они были последними в Европе, кто принял христианство, и имели наиболее разработанную языческую систему мировосприятия.

Святовит

Славяне балтийские, по словам средневекового латинского хрониста Гельмольда, признавали, «что есть на небесах единый бог, властвующий над прочими». Он заботился, по словам того же автора, только о небесном, прочие же боги исполняли возложенные на них обязанности и, происходя из крови верховного бога, почитаемы были тем выше, чем ближе стояли к этому богу богов. В другом месте своей летописи Гельмольд говорит, что между многоразличными богами славян главнейший был бог руян, СВЯТОВИТ, божество, в сравнении с которым все прочие божества называются лишь полубогами, которое пользовалось предпочтительным уважением со стороны всех балтийских славян. Наконец, в третьем месте, Гельмольд Святовита прямо называет богом богов. Из этих слов летописца заключаем, что Святовит и был вышеупомянутый верховный бог балтийских славян.

Подробное описание идола Святовита и знаменитого Арконского храма, расположенного на острове Руяна, в котором этот идол помещался, оставил нам очевидец разрушения этого храма Саксон Грамматик: «Город Аркона, — пишет он, — лежит на вершине высокой скалы, с севера, востока и юга огражден природною защитою... с западной стороны защищает его высокая насыпь в 50 локтей... Посреди города лежит открытая площадь, на которой возвышается деревянный храм, прекрасной работы, но почтенный не столько по великолепию зодчества, сколько по величию бога, которому здесь воздвигнут был кумир. Вся внешняя сторона здания блистала искусно сделанными барельефами различных фигур, но безобразно и грубо раскрашенными. Только один вход был во внутренность храма, окруженного двойной оградою, внешняя ограда состояла из толстой стены с красною кровлею, внутренняя — из четырех крепких колонн, которые, не соединяясь твердою стеною, увешаны были коврами, достигавшими до земли, и примыкали к внешней ограде лишь немногими арками и кровлею. В самом храме стоял большой, превосходивший рост человеческий, кумир, с четырьмя головами, на стольких же шеях, из которых две выходили к груди и две к хребту, но так, что из обеих передних и обеих задних голов одна смотрела направо, а другая налево, волосы и борода были подстрижены коротко, и в этом, казалось, художник соображался с обыкновением руян. В правой руке кумир держал рог из различных металлов, который каждый год наполнялся вином из рук жреца, для гадания о плодородии следующего года, левая рука, которою кумир упирался в бок, подобилась луку. Верхняя одежда спускалась до берцов, которые составлены были из различных пород дерева и так искусно были соединены с коленями, что только при точном рассматривании можно было различать фуги. Ноги стояли наравне с землею, их фундамент сделан был под полом. В небольшом отдалении видны были узда и седло кумира, с другими принадлежностями, рассматривающего более всего поражал меч огромной величины, которого ножны черен, кроме красивых резных форм, отличались прекрасною серебряною отделкою... Для содержания кумира каждый житель острова обоих полов вносил монету. Ему также отдавали третью часть добычи и хищения, веря, что его защита дарует успех, кроме того, в его распоряжении были триста лошадей и столько же всадников, которые все, добываемое ими насилием или хитростью, вручали верховному жрецу, отсюда приготовлялись различные украшения храма, прочие сохранялись в сундуках под замками, в них, кроме огромного количества золота, лежало много пурпурных одежд, но от ветхости гнилых и худых. Можно было видеть здесь и множество общественных и частных даров, жертвованных благочестивыми обетами требующих помощи, потому что этому кумиру давала дань вся Славянская земля. Даже соседние государи посылали ему подарки с благословением между прочими, король Датский Свенон, для умилостивления его, принес в дар чашу искуснейшей отделки... Этот бог имел также храмы в очень многих других местах, управляемые жрецами меньшей важности. Кроме того, при нем был конь, совершенно белый, у которого выдернуть волос из гривы или хвоста почиталось нечестием.

Только верховный жрец мог его кормить и на нем ездить, чтобы обыкновенная езда не унизила божественного животного. Верили, что на этом коне Святовит ведет войну против врагов своего святилища, это следовало из того, что конь, ночью стоявший в стойле, часто утром был покрыт пеною и грязью, как будто он воротился из дальней дороги».

Святовит имел свои боевые значки или знамена. Главнейшее из них называлось Станица. «Оно было, — говорит Саксон, — отлично по величине и цвету и почитаемо народом руянским почти столько, сколько величие всех богов. Нося его перед собою, они считали себя вправе грабить все человеческое и божеское, и все считали себе позволенным. С ним они могли опустошать города, разрушать алтари, неправое делать правым, всех пенатов руянских разрушать и сжигать, — и власть этого небольшого куска полотна была сильнее власти княжеской». К числу боевых значков принадлежали и орлы, вероятно, резные. Я привел этот большой отрывок, чтобы показать насколько описание Святовита похоже на описание кельтского «Меркурия», начиная от его четырехголовости, кончая другими атрибутами, а также обычаем посвящать богу военные трофеи.

С наибольшей подробностью описано торжество в честь Святовита Арконского на острове Руяне, жители которого, по словам Адама Бременского и Гельмольда, в деле служения богам играли между балтийскими славянами первенствующую роль. «В честь кумира, — пишет Саксон Грамматик, — совершали годовой праздник следующим образом: вскоре после жатвы собирались жители со всего острова перед храмом, приносили жертвы и потом отправляли общественный пир, именем своей веры. Жрец, который, вопреки обыкновению страны не стриг ни головы, ни бороды, еще за день до праздника, святилище храма, куда вход только ему был позволен, выметал веником как можно лучше, потом, стараясь совсем не дышать внутри храма, всякий раз, принужденный выдохнуть и вдохнуть воздух, он выбегал к дверям, чтобы не осквернить присутствия божества дыханием человеческим. На другой день народ располагался вокруг храма. Верховный жрец, в виду всех, брал рог из рук кумира и, если находил, что вина убыло или испарилось в большом количестве, то он возвещал бесплодный год, но если вино стояло в роге так, как ожидали, верховный жрец предсказывал плодородный год. По мере сего знамения, советовал народу или беречь, или изводить хлеб, потом он выливал старое вино к ногам кумира, в возлияние ему, и наполнял снова рог, почтив идола, как будто он должен пить прежде своего жреца, желал, исчисляя его проименования, себе и отечеству счастья, гражданам приращения имущества и побед. Окончив речь, осушал рог скоро, за один раз, потом наполнял его опять вином и давал в руки кумиру.

При сем празднике употребляли еще пирог круглый, сладкий, необыкновенной величины, почти с человека. Жрец ставил пирог между собою и народом и потом спрашивал, видят ли его. Когда руяне говорили, что видят, то он обнаруживал желание, чтобы год был так плодороден, чтобы его за пирогом совсем не было видно. Верили, что этот обряд способствует не только благосостоянию народа, но и обилию следующей жатвы. Наконец, верховный жрец приветствовал присутствующий народ именем бога, увещевал его ревностно приносить жертвы и обещал за то непреложно победу на море и на суше».

Тот же писатель рассказывает и о гадании посредством священного Святовитова коня: «При наступающей войне, его спрашивали об успехах войны следующим образом: служители бога перед храмом втыкали в землю тройной ряд копий, острым концом, ряды копий, связанных по два накрест, отстояли один от другого ровно, жрец, по совершении торжественного моления, выводил из ворот коня за узду, если конь делал шаг через копья прежде правою, а потом левою ногою, считали за счастливый признак, но если он шагнул хотя один раз сперва левою, то план войны изменялся. Точно так они и прежде почитали путешествие по морю безопасным, как когда три раза сряду предсказан будет счастливый успех».

Из всего вышесказанного можно сделать вывод, что у западных славян был высшим богом Святовит, олицетворяющий войну и победу. Его главные атрибуты — это меч, знамя, боевые значки, в том числе с изображением орла, копья. Символический цвет Святовита — красный. Он имел четыре головы, обращенные во все стороны света. При главном храме в Арконе содержался его белый боевой конь, с помощью которого совершались гадания, то есть этот священный белый конь был в какой-то мере и проводником воли Святовита.

Арконский храм Святовита имеет аналогом кельтские храмы, построенные в римский период в Галлии, а также храмовую постройку в Старой Ладоге.

«В другом городе острова Руяны — Коренице, по свидетельству Саксона,— было три храма, из которых в одном стоял громадных размеров истукан бога Руиевита, о семи лицах: семь мечей в ножнах было привязано к его боку на одном поясе, а восьмой, вынутый из ножен, идол держал наголо в правой руке, и был он крепко прибит к ней гвоздем. В другом храме находился идол Поревита, о пяти головах, и в третьем — идол Поренута о четырех лицах, а пятое лицо было на груди. Саксон описывает только первый из этих храмов: "Город Кореница, — пишет он, — окружен со всех сторон болотом, сквозь которое проложен только один ход. Необитаемый во время мира, он был полон жилищ до такой степени, что камень, пущенный в город, не упал бы на голую землю. Он знаменит прекрасными зданиями трех главных храмов. Главное капище находилось посреди передней части храма, которая, так же как и капище, не имея стен, завешано было пурпуровою тканью, так что кровля лежала на одних колоннах. Когда сорваны были оба покрова, то дубовый идол Руиевита безобразно раскрылся со всех сторон". Книтлингсага, давая кореницким идолам названия Ринвита, Турупида и Пурувита, упоминает еще о двух руянских идолах — Пизамара и Черноглава, и, называя последнего богом побед, говорит, что он изображался с серебряными усами».

Интересные и подробные сведения об идолах и храмах поморян находим в жизнеописаниях Оттона Бамбергского. Важнейшим в Поморском крае богом был Триглав, истуканы которого находились в Штетине, Волине и других местах. В Волине, кроме того, народ почитал, как великую святыню, огромной величины столб, с воткнутым в него копьем, освященный, по преданию, Юлием Цезарем и потому именовавшийся Юлом. Тут же, по свидетельству Эбона, на открытой площади находились большие и малые идолы, которых автор, однако, не называет специальными именами. Трехголовые боги были известны и кельтам.

В Волегасте и Гавельберге боготворили Геровита или Яровита. Идолы, стоявшие в Гостькове, во храме, по словам Эбона, были изваяны с невероятным изяществом и отличались столь удивительной величиной, что, при разрушении этого святилища, несколько пар быков едва могли сдвинуть их с места. О штетинском истукане Триглаве узнаем из слов Эбона и Герборда, что это был идол с тремя головами на одном туловище.

Золотая повязка закрывала очи и уста его. Он стоял на высшем из трех холмов, на которых построен город, в главном из четырех священных зданий. Здесь стоит вспомнить, что по представлениям западных славян, земля поднялась из воды в виде трехглавой горы, так что возможно, что славянский Триглав участвовал в создании мира, тем более что сам мир имел трехчастную структуру: небо, землю и подземный мир.

Подобно Святовиту Арконскому, Триглав был воин-наездник, одним из атрибутов его святилища был огромный вороной конь, который, как конь Святовита, считался столь священным, что никто не осмеливался сесть на него, круглый год он стоял без всякого употребления, смотрел же за ним один из четырех храмовых жрецов. Изображение Триглава в Волине, сделанное из золота, вероятно, было не особенно больших размеров, так как при разорении Оттоном языческих святилищ и идолов в названном городе, жрецам удалось унести истукана своего Триглава и спрятать его в дуплистом пне дерева. В здании, где пень этот скрывался, на стене висело седло Триглава, по словам Эбона, очень ветхое и негодное ни к какому употреблению. Из этого заключаем, что волынский Триглав был воином-наездником, как и штетинский.

О Яровите мы знаем из рассказа средневекового хрониста Эбона. По его словам, «в Гавельберге, в честь этого бога, в середине апреля, отправлялось торжество, причем город отовсюду был окружен знаменами. Это последнее обстоятельство указывает на воинственный характер Яровита. О Яровите, почитавшемся в Волегасте, читаем у Герборда, что в святилище этого бога, на стене, висел огромной величины щит, обтянутый золотом и искуснейшей работы; никому из смертных не дозволено было прикасаться к нему в обыкновенное время, ибо язычники соединяли с этим какое-то религиозное предзнаменование, щит был посвящен богу Яровиту, "по-латыни называемому Марсом" — прибавляет Герборд — и только в военное время мог быть тронут с места. Тогда его несли впереди войска и верили, что через это останутся победителями в битвах. Яровит имел, впрочем, в Волегасте еще и другое значение: он является здесь и как божество весеннего плодородия и изобилия вообще. В таком смысле Яровит охарактеризован в речи жреца его, который от имени своего бога обратился к встреченному им в лесу крестьянину: "Я бог твой, — произнес жрец, — я тот, который одевает поля муравою и листвием леса, в моей власти плоды нив и дерев, приплод стад и все, что служит в пользу человека. Все это даю чтущим меня и отнимаю от отвергающих меня"».

«Титмар, живший на исходе X и в начале XI в., говорит, что главнейшим божеством Ретрского храма, между многочисленными стоявшими в нем идолами, был Сварожич. Адам же Бременский, писавший во второй половине XI столетия, а за ним Гельмольд, в XII в., свидетельствуют, что главным божеством Ретрского святилища был РАДЕГАСТ или РЕДИГАСТ. Это дает нам повод заключить, что Сварожич и Редигаст были одно и то же божество и что, следовательно, последнее имя было также одним из наименований бога солнца. Но из того, что имя Сварожича встречается только в двух вышеприведенных свидетельствах Титмара и Брунона, а имя Редигаста упоминается гораздо чаще разными писателями и, кроме того, оставило следы в многочисленных названиях местностей, можно заключить, что оно было главным наименованием Ретрского бога, а Сварожич — его прозвищем, в позднейшее время, по крайней мере, гораздо менее распространенным в народе. К ретрскому храму, по свидетельству Адама Бременского и Гельмгольда, народ стекался для вопрошения оракула, оба писателя приписывают этому храму первенствующее в этом месте значение. Редигаст был также главным богом бодричей. По словам Бангерта и других авторов, истукан Редигаста в стране бодричей в левой руке держал топор о двух лезвиях. В Ретре Редигаст в виде истукана, сделанного из золота, сидел на пурпурном ложе, он, вероятно, был одет в шлем и латы, как прочие, стоявшие в Ретрском храме боги.

Оружие в руках Редигаста совершенно соответствует воинственной природе божества солнца, главного представителя святилища, к которому, по свидетельству Титмара, приходили за советом богов каждый раз, когда предстояло идти в поход против врагов. Редигаст, бог солнца, был, следовательно, и богом войны, как Марс. На голове Редигаста у бодричей сидела птица с распростертыми крыльями. На груди истукана, по свидетельству разных авторов, находилось изображение бычьей или буйволовой головы — народного герба. Редигаст, почитавшийся преимущественно как оракул, был, подобно древнеиталийскому Пикусу, представителем вещей и воинственной силы божества солнца. Редигаст пользовался в среде балтийских славян, после Святовита Арконского, наибольшей популярностью. С богом Редигастом отождествляли храброго царя и героя Радагоста или Радагеза, возведенного в божеское достоинство, подобно тому, как у римлян слились древнесабинский бог Квирин и обожествленный Ромул. Позднейшие писатели упоминают о геройских подвигах, совершенных Радегастом бодричей на пользу своего народа... Независимо от этого, в преданиях о внешнем виде Радегаста бодричей сохранилась черта, характеризующая его и как подателя плодородия: по словам Бангерта, тело истукана ничем не было покрыто, и даже половые части его были обнажены... Необыкновенная популярность Радегаста доказывается тем, что имя его сохранилось в названиях целого ряда местностей в землях западных славян, и даже неоднократно встречается в России».

В Коренице, на острове Руяне, по словам Саксона Грамматика, было три храма. В первом из них помещался истукан РУЕВИТА, изображенный с семью лицами под одним теменем. На поясе этого истукана висело семь мечей, кроме того, в руке он держал один меч. Во втором храме стоял идол Поревита о пяти головах, но без меча. Швенк высказал предположение, что оба названные бога суть солнечные божества, причем семь лиц Руевита обозначают семь летних месяцев, а пять голов Поревита — пять зимних.

Женская богиня Жива описана в Славянской хронике Прокоша «...в честь богини жизни "Zywie" был построен храм на возвышенности, названный по ее имени Живец. К этому храму в первые дни мая стекался народ, прося богиню, которую почитал источником жизни, долгого и благополучного здравия». Кстати сказать, именно первого мая кельты отмечали праздник Лугназад, посвященный радости жизни — в этот день были позволены любые сексуальные связи.

В варианте пантеона Владимира существует единственная женская богиня Мокошь или Макошь. «Древняя богиня земли и плодородия. Дополнением к ней служат вилы — русалки, обеспечивающие орошение нив росою. В архаической русской ритуальной вышивке изображается между двумя роженицами — Ладой и Лелей. Может быть приравнена к греческой Де-метре ». Здесь опять напрашивается кельтско-славянская аналогия: «Бригита» — «Мокошь» — «Жива». Любопытно, что в древнеиндийском эпосе «Махабхарата» существует целый философский цикл «Мокшадхарма», который переводится как «основа освобождения».

Продолжая дальнейший поиск аналогов божеств, нельзя забывать, что функции божеств всегда отражают с одной стороны род занятий народов, а также их зависимость от природных условий. Так, главенство земли или солнца определяло и божественное происхождение народа. Северные русичи были «Влесовыми внуками», то есть имели подземное происхождение, а южане были «Дажьбожьими внуками» — то есть были детьми Солнца.

Выше уже говорилось о том, что у кельтов засвидетельствовано около 400 различных богов, демонологический словарь славян насчитывает не меньшее число персонажей. Вместе с тем оба народа склонялись к единобожию, поклоняясь при этом различным стихиям, но самое главное — это близкое отношение к иному миру, к царству мертвых у славян и кельтов.

К сожалению, изучение этого вопроса выходит за рамки данного исследования и требует особого рассмотрения. И важно не то, что кельтские и славянские боги имеют свои соответствия, а важно «божественное» происхождение племен от подземных богов. Не столько от солнца как у южан, а скорее от земли, от ее плодородия зависела жизнь кельтов и славян. Именно поэтому подземные боги определяли судьбу этих народов.

Подытожив материал этой лекции, можно сделать вывод, что кельты и славяне имели много общего в языческом мировоззрении и мировосприятии. Являясь наиболее архаичными индоевропейскими народами Европы, они сумели сохранить даже в христианский период своей жизни основные космогонические представления о происхождении мира и человека.

Друиды, будучи хранителями древнейшего знания, сумели передать его славянским волхвам и, судя по этимологии этого слова, первыми славянскими жрецами были именно кельты, так же как в христианское время первыми священнослужителями на Руси были греки. Возможно, именно кельты создали первыми международную языческую религию, в основе своей монотекстическую, подготовив таким образом народы Европы к принятию христианства.