Прежде чем начать изучение общества как системы следует отметить, где же всё-таки возник современный тип общества. Например, тезис, лежащий в основе работы классика социологии XX в., американского ученого Толкотта Парсонса "Система современных обществ" впервые переведенной и изданной полностью, без каких-либо купюр в 1997 году состоит в том, что современный тип общества возник в единственной эволюционной зоне — на Западе, который, по сути, представляет собой часть Европы, ставшую наследницей западной половины Римской империи к северу от Средиземного моря. Следовательно, общество западного христианского мира послужило отправной точкой, из которой «взяло начало» то, что мы называем «системой» современных обществ. Независимо от того, оправдано или нет рассмотрение средневекового западного христианского мира как единого общества, пришедшие ему на смену территориальные государства и культурные образцы, называемые национальными, получили такое развитие, что для эпохи современности весь этот комплекс может рассматриваться только как система обществ.

Данная работа имеет множество интеллектуальных корней. Возможно, наибольшее влияние оказал немецкий идеализм в том виде, в каком он перешел от Г.В.Ф. Гегеля через К. Маркса к М. Веберу. Хотя сегодня и неактуально гегелевское прославление прусского государства, он все-таки сумел создать всестороннюю общую теорию социальной эволюции, имеющей своей кульминацией современный Запад. Но подобно марксистской теории, эта теория имела слишком определенный временной предел. Маркс признавал, что феодализм существовал не только в Европе, но он предполагал, что возникновение капитализма позволило Европе возглавить процесс общего социального развития и что тем самым именно здесь должна была зародиться и окончательная стадия этого процесса — социализм-коммунизм.

Вебер предложил более утонченные теоретические основания для различения западной «современности» и высших стадий эволюции, достигнутых принципиально иными цивилизациями. Даже те, кто сомневаются относительно веберовских положений о роли религии в достижении Западом столь высокого уровня эволюции, вынуждены соглашаться, что и длительное время спустя после того, как процесс модернизации начался на Западе, нигде в другом месте ничего подобного не происходило. В самом деле, можно доказать, что современная система распространялась за пределы Европы только путем колонизации или, как в Японии, посредством процессов, в которых была обязательно взята за образец модель современного, модернизованного Запада. Во Введении к своим сравнительным исследованиям по социологии религии Вебер поставил вопрос о том, содержится ли в опыте современного Запада универсальная значимость или нет. Ссылаясь на экспериментальную науку, искусство, рациональные правовые и административные системы, современное государственное устройство и «рациональный буржуазный капитализм», он делал вывод, что комбинация всех этих факторов создает уникальную социо-культурную систему, обладающую незнающей себе равных адаптивной способностью.

Есть основания предполагать, что эволюционный путь от древнейших человеческих обществ к сегодняшним сопровождался определенными скачками в развитии их адаптивной способности. В книге Парсонса утверждается, что

возникновение системы современных обществ в ходе сложного, занявшего

несколько столетий процесса развития представляло собой один из таких скачков.

Многие воспримут сопряженный с этим утверждением тезис о том, что

общества современного типа обладают более высокой и обобщенной, чем все

другие, адаптивной способностью и что все они имеют единое западное

происхождение, как «культуро-центристский» и оценочный, но, возможно, три

последующих разъяснения помогут смягчить подобное впечатление. Во-первых,

адаптивная способность не обязательно является верхом человеческих ценностных устремлений. Для многих людей большую ценность могут представлять определенные стороны, связанные с личностью, культурой, физическим здоровьем или определенными социальными образцами. Во-вторых, наше утверждение об адаптивном превосходстве современных обществ не исключают возможности того, что когда-нибудь какая-то «постсовременная» фаза социального развития возникнет на совершенно другой социальной и культурной основе с иными характеристиками. В-третьих, поскольку общества создают культуру, они открыты для внешних воздействий через контакты с другими культурами. В отличие от закрытости генетического состава вида, отдельные культуры могут при определенных условиях плодотворно взаимодействовать. Например, сами современные общества включают в себя разнородные культурные элементы, не всегда имеющие западное происхождение. И поскольку процесс культурных заимствований будет, вероятно, набирать силу, окончательная версия современной системы может оказаться менее локально самодостаточной, чего ожидают или боятся многие сегодняшние наблюдатели.

СОЦИАЛЬНЫЕ СИСТЕМЫ

Мы рассматриваем социальные подсистемы как одну из четырех составляющих более общей системы действия, другими составляющими которой являются культурные подсистемы, личностные подсистемы и поведенческие организмы. В нашем подходе три только что перечисленные подсистемы общей системы действия трактуются по отношению к социальной подсистеме как компоненты ее окружающей среды. Различение четырех указанных подсистем действия носит функциональный характер. Оно проводится на основе четырех первичных функций, присущих, по нашим представлениям, любым системам действия, — это функции воспроизводства образца, интеграции, целедостижения и адаптации.

За культурной системой закрепляется в основном функция сохранения и воспроизводства образца, равно как и творческого его преобразования. Если в социальных системах на первом месте стоят проблемы социального взаимодействия, то культурные системы складываются вокруг комплексов символических значений—кодов, на основе которых они структурируются, особых сочетаний символов, в них используемых, условий их использования, сохранения и изменения как частей систем действия.

Личности индивида отводится главным образом исполнение

целедостиженческой функции. Личностная система — это главный исполнитель

процессов действия и, значит, воплощения культурных принципов и предписаний. На уровне вознаграждения, в смысле мотивации, главной целью действия является обеспечение личных потребностей или удовлетворенность личности. Поведенческий организм трактуется как адаптивная подсистема, как

сосредоточение основных возможностей человека, на которые опираются

остальные системы. В нем содержатся условия, с которыми должно

сообразовываться действие, и основные механизмы взаимодействия с

физической средой, в частности механизм получения и обработки информации

в центральной нервной системе и механизм двигательной реакции на требования

физической среды.

Социальная подсистема является одной из четырех подсистем, которая специализируется на выполнении интегративной функции. В рамках такого рассмотрения ядром общества как разновидности социальной системы является четвертый компонент — его интегративная подсистема.

Поскольку мы интерпретируем социальную систему как интегративную для систем действия в целом, то особое внимание надо уделять тому, как она обеспечивает или, наоборот, не обеспечивает различные порядки и уровни внутренней интеграции. Эта интегративная подсистема общества будет называться социальным сообществом.

Возможно, самой общей функцией социального сообщества является

сочленение системы норм с коллективной организацией, обладающей единством и внутренней логикой.

Также важно помнить, что культурные системы не полностью совпадают с

социальными системами, включая и общества. Наиболее значительные культурные системы обычно бывают, в различных вариантах, рассредоточены во множестве обществ, в которых наличествуют и субкультуры. Например, культурная система, сложившаяся на базе западного христианства, является общей, со множеством оговорок и вариантов, для всей европейской системы

модернизованных обществ. Далее в книге обсуждаются два способа отношений

одного общества к другим. Во-первых, все общества, о которых можно говорить

как о «политически организованных», находятся с другими обществами в

различного типа «международных отношениях», дружественных или враждебных.

Мы расширим это представление, полагая, что такие отношения сами образуют некую социальную систему, которую можно анализировать с помощью тех же общих понятий, что и другие типы социальных систем. Во-вторых, какая-то социальная система может быть образована из социальных структур, членов и

культур, принадлежащих двум или более обществам. Такие социальные системы

многочисленны и многообразны. Американские иммигрантские семьи часто

сохраняют действенные связи с родственниками на «старой родине», так что их

системы родства имеют американское и иностранное «ответвления». Нечто

подобное можно сказать и относительно многих деловых компаний,

профессиональных ассоциаций и религиозных объединений. Хотя, например,

римско-католическая церковь и представляет собой социальную систему,

совершенно очевидно, что она не является обществом, поскольку ее самодостаточность очень низка. Минимален ее контроль над экономическими ресурсами через организацию производства; у нее нет автономного политического контроля над территориями; во многих обществах ее члены представляют собой меньшинство. Таким образом, мы принимаем в расчет

социальные системы, имеющие «наднациональный» характер, так как в их составе наличествует множество обществ, имеющие «межнациональный» характер, члены которых принадлежат многим обществам.

СОЦИАЛЬНОЕ СООБЩЕСТВО

Наше центральное понятие — социальное сообщество звучит несколько непривычно, вероятно из-за того, что проблемы, охватываемые им, обычно

обсуждаются в терминах политики или религии, а не в социальном плане. На наш

взгляд, основная функция этой интегративной подсистемы состоит в том, чтобы

определять обязательства, вытекающие из лояльности по отношению к

социальному коллективу, как для его членов в целом, так и для различных

категорий статусов и ролей внутри общества. Так, в большинстве современных обществ готовность к военной службе является проверкой лояльности для мужчин, но не для женщин. Лояльность состоит в готовности откликнуться на должным образом «обоснованный» призыв, сделанный от лица коллектива или во имя «общественного» интереса или потребности. Нормативная проблема состоит в определении тех случаев, когда подобный отклик устанавливает обязанность. В принципе в лояльности нуждается любой коллектив, но особую важность она имеет для социального сообщества. Обычно от имени и в интересах социальной лояльности выступают государственные органы, они же следят за выполнением соответствующих норм. Однако существуют и другие общественные инстанции, пользующиеся таким же правом, как государство, но не являющиеся просто разновидностями его структур.

Особую важность представляют отношения между лояльностями подгрупп и индивидов по отношению к социальному коллективу, то есть всему обществу, и

по отношению к другим коллективам, членами которых они являются. Фундаментальной чертой всех человеческих обществ является участие одних и тех же людей в ряде коллективов. Не вдаваясь в подробности, можно сказать, что всё наибольшее распространение этого факта является важной составляющей процессов дифференциации, ведущих к становлению общества современного типа. Поэтому одной из значительных проблем интеграции, стоящих перед социальным сообществом, является проблема регулирования лояльностей его членов по отношению к нему самому и к другим различным коллективам.

Непосредственной проблемой для большинства индивидов является проблема выбора и уравновешивания своих обязательств в случаях конфликта

конкурирующих между собой лояльностей. Например, нормальный взрослый

мужчина в обществах современного типа одновременно является работником и

членом семьи. И хотя требования, предъявляемые этими двумя ролями, часто

находятся в конфликте, большинство мужчин жизненно заинтересованы в

сохранении лояльности обеим ролям.

Социальное сообщество представляет собой сложную сеть взаимопроникающих коллективов и коллективных лояльностей, систему, для которой характерны дифференциация и сегментация. Так, семейные ячейки, деловые фирмы, церкви, правительственные учреждения, учебные заведения и т.п. отделены друг от друга (дифференцированы). К тому же каждый такой тип коллектива состоит из множества конкретных коллективов, например из множества семей, каждая из которых насчитывает лишь несколько человек, и из многих локальных сообществ.

С целью управления лояльностями существует так называемая система норм социального общества – стратификационная шкала – шкала признаваемого престижа входящих в это сообщество в качестве его членов коллективов, отдельных лиц, а также статусов и ролей, распространенных в этом сообществе. Оно должно быть скоординировано как с универсальными нормами, определяющими статус членства, так и с определенным разделением функций коллективов, статусов и ролей, которое в общем-то не обязательно предполагает наличие иерархии.

Конкретная стратификационная система, таким образом, представляет собой сложную функцию всех этих составляющих.

Ввиду существования ролевого плюрализма (участие одних и тех же людей в ряде коллективов) возникает особо сложная проблема статуса индивидов в стратификационной системе. Стратификационные механизмы исторически имели обыкновение рассматривать индивидов прежде всего с точки зрения их принадлежности к большим коллективным системам, членство в которых определяло их статус. Подобную роль играли родовые коллективы, этнические группы, сословия, социальные классы. Однако современное общество требует высвобождения индивидуальных статусов из такого рода коллективных уз, с чем и связан особый характер современных систем стратификации.

Положение коллектива или индивида в стратификационной системе измеряется уровнем его престижа или способностью оказывать влияние. Последнее мы рассматриваем как одно из обобщенных символических средств социального взаимообмена, наряду с деньгами и властью. Оно состоит в способности добиваться от других социальных агентов желаемых решений, не предъявляя им в качестве соблазна какого-то ценного вознаграждения и не угрожая им какими-либо пагубными последствиями. Это влияние должно действовать через убеждение объекта воздействия в том, что-то решение, которое внушает ему субъект влияния, означает действие в интересах коллективной системы, с которой оба они солидарны. Оно прежде всего апеллирует к коллективному интересу, но обычно исходит из того, что обе стороны, обеспечивая коллективный интерес и взаимную солидарность, удовлетворяют и свои частные интересы. Типичным случаем использования влияния является уговаривание вступить в контрактные отношения, основанные на «честном слове», или проголосовать за определенного политического кандидата.

Влияние может обмениваться на какие-то подходящие случаю блага или на другие формы влияния в том смысле, в каком денежные ресурсы могут использоваться для покупки товаров, а могут накапливаться или обмениваться на другую валюту. Влияние может обмениваться и на другие обобщенные средства обмена, такие, как деньги или власть.

Социальное сообщество и ценностные приверженности

В противоположность лояльности, проявляемой к коллективу, отличительной чертой ценностных приверженностей при исполнении обязательств является их большая независимость от соображений цены, выгоды или убытков, от текущих потребностей социума или окружающей среды. Нарушение ценностных обязательств определяется как совершение нелегитимного, то есть непризнанного, отвергаемого деяния. В свою очередь,

следование долгу является делом чести и совести, которые, в свою очередь, не

могут быть представлены без понятий бесчестия и вины.

Хотя подобные формулировки могут звучать чрезмерно запретительно, на самом деле именно таковыми и бывают ценностные обязательства, а вид и степень воздействия их свойства накладывать запреты зависят от целого ряда факторов. Как правило, приверженность ценностям предполагает обязанность совершать конкретные действия по их реализации. Особенно если ценностная система имеет «активистский» характер, что в большинстве случаев присуще современным обществам, то это предполагает реалистическое признание вполне определенных условий для коллективного действия. Так, ценностные системы включают в себя категорию обязательств перед «ценностно-обоснованными объединениями», солидарность в рамках коллективных взаимодействий и предприятий. Какие объединения являются ценностно-обоснованными, это по-разному решается в конкретных обществах.

На уровне культуры в качестве соответствующего аспекта ценностей выступает то, что принято называть моралью. Мораль предполагает оценку объектов опыта в контексте социальных отношений. Моральный поступок есть реализация культурной ценности в социальной ситуации, включающей взаимодействия с другими субъектами. Коль скоро речь идет о взаимодействии, здесь должны присутствовать стандарты, взаимно обязательные для его участников.

Моральные ценности — не единственный компонент ценностного содержимого культурной системы. Существуют другие, например эстетические, познавательные или собственно религиозные ценности. Культуры дифференцируются не только по линии морали; религия, искусство как область экспрессивной символизации, эмпирическое знание (в конечном счете наука) тоже становятся независимыми дифференцированными культурными системами. Наличие высокодифференцированной культурной системы со сложной сетью взаимосвязей является отличительной чертой современных, модернизованных обществ.

Социальное сообщество и политика

Рассмотрев аспекты социального нормативного порядка, сосредоточенные

вокруг проблем лояльности и проблем ценностных приверженностей, перейдем к третьему аспекту. Влияние и ценностные приверженности действуют по принципу добровольности, через убеждение и апелляцию к чести и совести. Однако ни одна крупная и сложная социальная система не сможет выжить, если согласие с большей частью ее нормативных оснований не будет носить обязательного характера, то есть если к непослушанию не будут применяться по

ситуации негативные санкции. Такие санкции отчасти и предупреждают

непослушание тем, что «напоминают» добропорядочным гражданам об их обязанностях и служат наказанием для нарушителей. Социально организованное и управляемое применение негативных санкций, включая угрозу их применения в случаях, когда подозревается наличие намерения ослушаться, называется функцией принуждения. Чем более дифференцировано общество, тем скорее можно ожидать, что принуждение осуществляется специальными органами, такими, как полиция и военизированные службы.

Управляемое принуждение требует существования определенных способов

установления действительного факта, субъекта и обстоятельств нарушения норм.

Среди специальных органов, действующих в этом направлении, важное место

принадлежит судам и юридической гильдии. Сложный нормативный порядок,

однако, нуждается не только в принуждении, но и в авторитетной интерпретации.

Очень часто судебные системы вынуждены сочетать в особых случаях определение обязательств, наказаний и пр. с интерпретацией значения норм, что подчас является довольно значительной проблемой. В менее развитых обществах эта последняя функция имеет обыкновение оставаться в ведении религиозных инстанций, в обществах же современного типа она во все большей мере переходит в компетенцию светских судебных учреждений. Все эти проблемы ставят вопросы об отношениях между социальным сообществом и политической подсистемой.

Политика включает не только основные функции правительства в его отношениях с социальным сообществом, но и соответствующие аспекты любого коллектива. Мы рассматриваем какое-то явление как политическое в той мере, в какой оно связано с организацией и мобилизацией ресурсов для достижения каким-либо коллективом его целей. Политические аспекты деятельности существуют у деловых компаний, университетов, церквей. В развитии современных обществ, однако, государство все более дифференцируется от социального сообщества как специализированный орган общества, составляющий ядро его политической подсистемы.

Дифференцируясь, государство имеет тенденцию сосредоточиваться на двух

основных функциональных комплексах. Первый охватывает ответственность за поддержание целостности социального сообщества перед лицом глобальных угроз, с особым, но не исключительным акцентом на его легитимном нормативном порядке. Сюда же относится функция принуждения и, по крайней мере, некоторая доля участия в осуществлении интерпретации. К тому же общий процесс дифференциации сферы управления ведет к обособлению областей, в которых допускается открытое формулирование и узаконение новых норм, так что частью этого функционального комплекса становится законодательная деятельность. Второй комплекс включает все виды исполнительной деятельности государства, которая связана с коллективными действиями в любых ситуациях, указывающих на необходимость каких-то мер в «общественных» интересах. Границы этой ответственности простираются от безусловно значимых дел, таких, как защита территориальных пределов или поддержание общественного порядка, до почти что любого вопроса, который считается «затрагивающим общественные интересы».

Социальное сообщество и экономика

Наиболее очевидными сферами приложения четвертого компонента нормативного порядка являются экономика и технология, а его руководящий принцип — желательность эффективного управления ресурсами. Даже в тех случаях, когда не затронуты вопросы лояльности, выполнения обязательных постановлений или морали, действия индивида или коллектива будут осуждаться, если они без необходимости расточительны или небрежны. В современных обществах этот нормативный аспект особенно ясен там, где речь идет о регулировании трудовых ресурсов как фактора производства в экономическом смысле этого слова. Сознательное включение в рабочую силу предполагает обязательство эффективно трудиться в соответствии с условиями найма.

Как отмечал Вебер, в этом обязательстве имеется решающий моральный элемент. Но и без этого акцента на морали повсеместно одобряется рациональное экономическое и технологическое действие и не одобряется отклонение от соответствующих стандартов рациональности.

Деньги и рынок действуют там, где существует довольно широкое разделение труда и где область экономического действия достаточно отделена от

политических, общинных и моральных императивов. Из всех обобщенных

механизмов социального взаимообмена деньги и рынки менее всего связаны с

нормативным порядком, воплощенным в социальном сообществе.

МЕТОДЫ ИНТЕГРАЦИИ В УСКОРЕННО ДИФФЕРЕНЦИРУЮЩИХСЯ ОБЩЕСТВАХ

Правовая система

То, что мы описали как социальный нормативный порядок, стоит очень

близко к тому, что обычно подразумевается под понятием права. В большинстве

рассуждений о праве подчеркивается критерий обязанности и принудительности,

когда право ассоциируется преимущественно с правительством и государством.

Мы рассматриваем право как общий нормативный кодекс, регулирующий действия коллективных и индивидуальных членов общества и определяющий ситуацию для них. Оно состоит из только что описанных компонентов, интегрированных в единую систему.

В подавляющем большинстве случаев современные правовые системы

содержат писаные (как в Соединенных Штатах) или неписаные (как в Великобритании) конституционные компоненты. Находясь в зоне взаимопроникновения между системой воспроизводства образца и социальным сообществом, конституционный элемент очерчивает нормативные рамки

управления социальными отношениями в целом — подобно американскому Биллю о правах. При современных уровнях дифференциации этот компонент не

имеет религиозного характера, поскольку его нормативная значимость

распространяется на социальную систему, а не на все сферы действия во всем их объеме. Действительно, одной из тенденций современности было отделение специфичных религиозных обязательств от конституционных прав и обязанностей граждан. Поскольку принадлежность к той или иной религии влечет за собой образование коллектива, это всегда отчетливо проявляется на уровне

социального сообщества. Однако одно не покрывает другого.

Не является конституционный компонент и «чисто моральным», поскольку

моральные соображения также покрывают более широкую область, чем социальные ценности. Более того, в моральном элементе могут содержаться основания для легитимных выступлений против социального нормативного порядка – от самого простого проявления гражданского неповиновения до революции.

Хотя конституционный элемент подразумевает возможность его принудительного внедрения, принуждение всегда вызывает вопрос о легитимности действий правительства в конституционном, а вслед за этим и в моральном смысле.

Поэтому вторым аспектом конституционного элемента является нормативное определение основных функций правительства, включая круг полномочий и границы власти различных правительственных органов. В этом отношении конституционный закон приобретает тем большую важность, чем больше социальное сообщество отделяется от своего государства. Власть правительства в этом случае нуждается в особых обоснованиях, поскольку социальное сообщество не могло бы должным образом оградить себя от произвола власти, если бы оно предоставило своим «правителям» полные полномочия действовать, сообразуясь только с их собственным толкованием общественных интересов.

Решающим обстоятельством является то, что авторитет «исполнительной» власти начинает дифференцироваться от тех управленческих функций, которые имеют непосредственно конституционный характер. В досовременных обществах

собственно законодательство как дифференцированная функция почти не существует, так как нормативный порядок в основном задан традицией или откровением. Этот процесс, в свою очередь, не без сложностей и оговорок, но все же требует активного участия социального сообщества через систему представительства.

В общем и целом соображения относительно нормативного порядка и его взаимосвязей с политической подсистемой в принципе применимы к любой социальной системе, однако наиболее важны они именно в отношениях между государством и социальным сообществом. Важность эта обусловлена тем, что обычно только государство бывает уполномочено использовать социально организованную физическую силу в целях принуждения. Действительно,

эффективная государственная монополия на применение силы является одним из главных критериев интегрированности высокодифференцированного общества. Более того, только правительство наделено правом действовать в контексте целедостижения от имени всего социального коллектива. Всякая другая организация, претендующая на это, совершает революционный акт.

Гражданство в социальном обществе

Обсуждая нормативный порядок в обществе, мы часто затрагивали коллективный аспект социального сообщества. Множественность наших критериев, определяющих общество, сама по себе указывает на то, что отношение между этими двумя основными аспектами не может не быть сложным, особенно потому, что сфера действия норм и сфера членства в сообществе не могут совпадать в точности. Самое очевидное их несовпадение вытекает из территориальной привязки обществ. Территориальный характер нормативной сферы требует того, чтобы нормы были в известной мере независимыми от членства в социальном сообществе. Например, нормативному регулированию подлежат временные посетители и долговременные обладатели «вида на жительство», так же как и имущество иностранных владельцев.

Эти соображения указывают на то, что особенно важная часть отношений между нормативным и коллективным аспектами социального сообщества лежит в плоскости их совместных отношений с государством. Государство не может

просто «властвовать», оно должно быть легитимизировано по части управления

имеющим относительно четкие границы сообществом через принятие на себя

ответственности за поддержание в нем нормативного порядка. На одном полюсе

основное содержание нормативного порядка может считаться более или менее универсальным для всего человечества. На другом полюсе как государство, так и нормативный порядок можно отнести только к небольшому обособленному сообществу. В широком диапазоне вариантов между этими двумя крайностями современные социальные сообщества обычно выступают в форме национального образования. Развитие этой формы включало и процесс дифференциации между социальным сообществом и государством, и реформирование основ социального сообщества, особенно в том, что касается членства.

Непосредственной отправной точкой этого развития была в большей части

случаев более или менее четко выраженная «абсолютная» монархия, в которой индивид считался «подданным» своего монарха. Важным обстоятельством было

то, что это прямое отношение подданного и суверена пришло на смену запутанным солидарностям феодального общества. Однако «подданный» как образец социального членства был, в свою очередь, заменен на гражданина.

На первой фазе развития гражданства произошло создание юридических или гражданских рамок, совершенно по-новому определивших пограничные отношения между социальным сообществом и правительством или «государством». Критическим аспектом этих новых границ стало определение «прав» гражданина, защита которых превратилась в первейшую обязанность государства.

Вторая фаза развития гражданства связана в основном с участием граждан в общественных делах. Хотя попытки влиять на государство и получили защиту со стороны юридических прав (особенно таких, как свобода собраний и свобода

печати) уже на предыдущей фазе, на данном этапе были реализованы позитивные права участия в выборе правящих лидеров, закрепленные в избирательном праве. Распространение права голоса в «низы» классовой структуры происходило постепенно, и все же бросающейся в глаза общей тенденцией было движение ко всеобщему избирательному праву для взрослых, к принципу «один гражданин—один голос» и к тайному голосованию.

Третий главный компонент гражданства состоит в «социальной» заботе о «благосостоянии» граждан, рассматриваемой как часть общественной ответственности. Если гражданские права и избирательное право дают возможность автономно реализовывать свой гражданский статус, то социальный

компонент связан с созданием реальных условий для лучшего пользования этими

правами. Это означает попытку обеспечить широким массам населения адекватный «прожиточный» минимум, доступ к здравоохранению и образованию.

Заслуживает особого внимания тот факт, что распространение образования на все более широкие круги населения и повышение его уровня были тесно связаны с развитием гражданского комплекса.

Социальное сообщество, рыночные системы и бюрократическая организация

Обсуждая выше политический аспект общества, мы позволили себе некоторую выборочность. При этом на первый план были выдвинуты отношения между правительством и всем социальным сообществом, с акцентом на прямую их связь в так называемой системе «поддержки». Эта система охватывает прежде

всего взаимодействие между лидерами и теми, кто стремятся занять лидирующие

позиции, с одной стороны, и, с другой, теми элементами социальной структуры,

которые прямо не участвуют в системе управления как таковой. Этот процесс

взаимодействия охватывает как взаимообмен политической поддержки и лидерской инициативы, так и взаимообмен правительственных решений и «потребностей» различных лоббистских групп. Эти взаимообмены образуют систему, нуждающуюся в определенной сбалансированности, если политическая подсистема стремится к устойчивой интеграции с социальным сообществом.

Другой главной действующей структурой правительств является административная организация (включая силовые структуры), через которую

проводятся в жизнь политические решения. Как правило, развитие бюрократических структур происходило в первую очередь, хотя и не

исключительно, в правительствах. Среди наиболее важных черт бюрократизации

находится разделение ролей в виде должностей с хорошо очерченными

должностными функциями, полномочиями и «властью», отделенных от сфер

частной жизни должностного лица. Должности дифференцируются по двум

основаниям — по функциям, выполняемым для организации, и по месту в иерархии или «вертикали» подчинения.

Развитие бюрократической организации обыкновенно требует, чтобы каждой профессиональной роли соответствовал определенный вид должности, когда должностное лицо «назначается» посредством заключения некоего «договора о найме». Поэтому существование его семьи обычно зависит от его зарплаты или должностного оклада. В свою очередь, это требует наличия определенного «рынка труда» для распределения человеческих услуг

посредством переговоров об условиях найма и карьерных возможностях.

Одной из главных черт индустриальной экономики является бюрократическая организация производства и, соответственно, мобилизация трудовых ресурсов через рынок труда. В результате сложной эволюции, имевшей ряд этапов, эта экономика породила невиданное распространение бюрократических форм организации вне правительственной сферы.

Мы рассматриваем бюрократическую организацию как преимущественно

политический феномен, поскольку она в первую очередь ориентирована на достижение коллективных целей. В случае частного предприятия его коллектив

является частной группой внутри социального сообщества; в случае правительства – это все сообщество целиком, организованное для коллективного достижения целей. Тем не менее мы рассматриваем трудовое соглашение как

форму членства в коллективе, оставляя в стороне то, что возможно членство и

через другие способы участия в экономическом предприятии. И разумеется,

частная бюрократия не ограничивается сферой экономического производства, она

встречается в церковных организациях, университетах и во многих других видах

коллективов.

Обсуждаемые нами рыночные системы вовлечены во взаимообмен между подсистемами экономики и воспроизводства образца, с одной стороны, и между подсистемами экономики и политики—с другой. Этот взаимообмен не затрагивает напрямую социальное сообщество, поскольку его функция по отношению к этим подсистемам состоит в общем регулировании через нормативный порядок. Мы также должны подчеркнуть различие между «коммерческими» рынками потребительских товаров и рынками «труда», имеющими дело с человеческими ресурсами, в том числе находящимися на самом высоком уровне компетентности и ответственности. С социологической точки зрения распространенная среди экономистов практика объединять в одну графу «товары и услуги» и трактовать их в таком виде в качестве наиглавнейшего продукта экономики представляется неоправданным смешением понятий.

Добровольная самоорганизация (ассоциация)

Главный тип структурирования, для которого открывают возможности современные социальные коллективы, ‑ это «добровольная самоорганизация»

(или ассоциация). Возможно, прообразом ассоциации является само социальное сообщество, представляемое в виде корпоративного объединения граждан, имеющих относительно полное согласие по поводу ее нормативного строя и авторитета лидеров. Главной характеристикой современных ассоциаций является определенное уравнивание, наиболее явственно и с наиболее важными последствиями проявляемое в обсуждавшихся нами ранее трех аспектах гражданства.

Вторая основополагающая черта структур типа ассоциаций – это добровольность. Конечно, этот принцип не может быть применен со всей

строгостью в ситуациях повиновения нормативному порядку или коллективным решениям, ибо любым коллективам присущ элемент обязательности. Но он почти

буквально выполняется при принятии решений о членстве, и альтернативой

послушанию всегда является отставка. Особый случай, однако, представляет собой отношение между социальным сообществом и государством. Все прочие

ассоциации существуют под общей государственной и социальной защитой, но сама основа их безопасности покоится на этом базисном соединении государства и общества. Поэтому в действии социального нормативного порядка присутствуют элементы обязательности и принуждения, в других случаях отсутствующие.

Аналогом «отставки» здесь выступает эмиграция, которая влечет за собой гораздо более тяжелые потери, чем выход из членов ассоциаций другого типа. В принципе эмиграция влечет также принятие другого социального и государственного порядка, в то время как в случае, например, развода вовсе не обязательно снова вступать в брак.

Третья характерная черта ассоциаций как особого рода самоорганизации человеческих коллективов, определенно относящаяся к социальному коллективу и к государственным органам, состоит в той важности, которую придают в них

процедурным институтам. Хотя особое значение процедурные моменты имеют в системе права, ими насыщены также и процессы принятия решений в любой

ассоциации как на уровне представительских, так и на уровне внутренних взаимоотношений. В самых общих чертах процедурные системы состоят из двух

уровней, управляемых каждый своим сводом правил. Первый уровень регулирует дискуссии, в ходе которых заинтересованные стороны стремятся убедить участников принять те или иные обязывающие решения. Это происходит в различных формах, но обычно собрания проводятся согласно распорядку, за соблюдение которого ответствен председательствующий.

Дискуссии внутри ассоциации – это прежде всего сфера действия влияния как средства, обслуживающего социальный процесс. С точки зрения заинтересованной стороны, дискуссия работает на повышение ее шансов добиться преобладания своей позиции; с точки зрения коллектива, она облегчает достижение консенсуса.

Второй уровень процедурной системы относится к самому процессу принятия решения. В судебных органах решающей инстанцией являются присяжные, судья или коллегия судей. Преобладающей практикой, будь то в коллегиях присяжных, судей или в иных, является голосование, тяготеющее, как правило, к принципу «один человек – один голос» при полной равновесности голосов, что логически ведет к правлению большинства. Как бы то ни было, решение большинством голосов должно следовать заранее установленным правилам, включающим ожидание, что принятые при честном соблюдении процедурных правил решения будут признаны побежденным меньшинством. В таких случаях, как выборы главы государства и глав местных администраций, может возникать очень серьезная напряженность; соблюдение процедурных требований является решающим признаком успешной реализации «демократической» солидарности.

Другой очень важный момент в развитии ассоциаций — это объединения по профессии. Несмотря на то что в значительной мере профессиональная функция

выполнялась в рамках индивидуальной «частной практики», уже с давних пор профессионалы стремились объединяться для продвижения своих общих

интересов, в том числе для поддержания высоких профессиональных стандартов

компетентности и добросовестности. В этом комплексе все более видное место

отводилось высшему образованию, не в последнюю очередь потому, что оно

готовило практикующих профессионалов. Поэтому и профессия преподавателя

высшей школы, и профессия университетского исследователя также становились все более значимыми. Примечательно, что сердцевина структуры академической

профессии ‑ факультет ‑ в основе своей имеет характер ассоциации.

Все три главных типа операциональной организации (рынки, бюрократия и ассоциации) выходят на ключевые позиции в процессах дифференциации и

плюрализации современных социальных сообществ.

Список литературы:

Толкотт Парсонс Система современных обществ 1997 г.
Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма// Вебер М. Избранные произведения. М.: Прогресс, 1990.
Дюркгейм Э. Разделение общественного труда. М.: Канон, 1996.
Кейнс Д.Ж.М. Общая теория занятости, процента и денег. М.: Прогресс, 1978

мвмв

Авторское мнение может не совпадать с мнением редакции портала
Перепечатка материалов без ссылки на наш сайт запрещена